Музыка пробивается даже через плотно закрытую дверь служебного помещения, и Жаклин морщится: не лучшее место для выполнения заказа. Но их «клиент» параноидально осторожен, и единственное место, где его можно поймать вне стен охраняемого поместья, куда проникнуть тоже можно, но гораздо сложнее – это вот этот стриптиз-клуб, посещаемый им инкогнито.
Хотя, конечно, все прекрасно понимают, кем является невысокий смуглокожий мужчина со сломанным носом, любитель белокурых красоток в микробикини, но притворяются, что им это неизвестно. Люди любят играть в нелепые игры, в этом наемница убедилась давно.
— Джек, он остался один. Твой выход, — звучит голос в миниатюрном наушнике – его владелец сидит в припаркованном неподалеку от стриптиз-клуба фургоне и по камерам отслеживает, кто вошел и кто вышел из туалета; к сожалению, в самих туалетах камер не бывает — приватность и прочие выдуманные глупости.
Джеки смотрит в зеркало. То отражает неопределенного возраста женщину с мешками под глазами, одетую в чуть топорщащуюся в районе талии униформу местной уборщицы, с завязанными в неряшливый низкий пучок волосами. Современная косметика при должной сноровке творит чудеса, а люди уже привыкли не замечать обслуживающий персонал, что ей, конечно же, на руку.
Она оборачивается и кидает взгляд на хозяйку надетого на нее платья. Та в отключке и, хочется надеяться, не успеет очнуться за те пять-десять минут, что потребуются для выполнения [i]заказа[i]. Но, разумеется, связать ее это не помешало: лишние проблемы никому не нужны.
Подхватывая несколько стопок бумажных полотенец и пряча среди них пистолет, Джеки выскальзывает из служебного помещения и по стеночке пробирается в мужской туалет, держа на лице сосредоточенно-деловое выражение и глядя прямо перед собой. Сидящие неподалеку от входа и сторожащие его охранники бросают на нее равнодушные взгляды, но и только: они тоже не считают угрозой для своего подопечного неприметную уборщицу.
Толкнув дверь и зайдя внутрь, она кидает быстрый взгляд, оценивая обстановку, и довольно улыбается, мгновенно понимая, что все складывается более чем идеально.
— Эй, мисс, — отвлекаясь от процесса, невысокий мужчина со сломанным носом возмущенно оборачивается в ее сторону от писсуара, но больше ничего сказать не успевает: звучит приглушенный хлопок, и на его лбу образовывается дополнительное, не предусмотренное природой, отверстие. Тело заваливается в сторону и сползает по стене вниз, пачкая кровью мраморное покрытие.
Наемница, ступая практически беззвучно, подходит к нему, равнодушно смотрит в остекленевшие глаза, в которых застыло изумление, и делает еще один выстрел, контрольный.
Все, дело сделано, можно уходить.
Она протягивает руку, чтобы выбросить пистолет в урну с использованными полотенцами: потом останется только, вернувшись в служебные помещения, снять с рук тонкие латексные перчатки телесного цвета и переодеться, после чего раствориться в ночи. Но тут происходит неожиданное: дверь одной из кабинок распахивается – хотя она готова поклясться, что там никого не было – и из нее выходит парень.
— Твою ж, — едва слышно бросает она с досадой, а тело словно действует само: вскидывает руку с пистолетом, наводя его на парня, нажимает спусковой крючок раз, второй, третий, посылая пули в случайного свидетеля. Ничего личного: он просто оказался не в том месте не в то время.