Live Your Life

Объявление

Новости
Сервис Недоступность сервиса forumupload
Форум Обновление правил форума, объединение разделов "Ищу игрока" и "Реклама ролевых проектов"
Сервис Рекламные баннеры на форумах с отключенной рекламой - это баг.
Script Кнопки смены цветовой темы и переключения мобильного дизайна
Форум У нас будет новый адрес: https://lyl-forum.ru/
Script Корректное цитирование на iOS
Сервис Обновление CSS-классов?
Конкурс Победители конкурса валентинок.
Конкурс Рассказываем о любимых форумах до 5 февраля.
Конкурс Победители конкурса!
Конкурс Третья часть конкурса. Вернемся к истокам.
Сервис Тестируем функционал: голосовые сообщения
Сервис Наблюдаются проблемы с доступом к mybb. Причины уточняются.
Конкурс Вторая часть конкурса. Раскрываем тайны персонажа.
Конкурс Выбери персонажа.
Новости Минорные изменения.
Сервис Последствия DDoS-атаки устранены. Форумы должны заработать в прежнем режиме.
Сервис На mybb ведется DDoS-атака. Форумы могут быть недоступны какое-то время.
Интересное
Лаборатория QBoards функциональные возможности Rusff для форумов на базовом Mybb

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.



between

Сообщений 1 страница 4 из 4

1

https://forumstatic.ru/files/001b/73/d1/80219.png

Адрес: https://btwn.rusff.me/

Название: between

Дата открытия: 06.04.2025

Краткое описание: мировая мультилокация в условиях неограниченной хтони - и русалки, и драконы, и старые добрые вампиры. погрузитесь в междумирье, исследуйте тонкую грань покрова, реализуйте все свои незакрытые гештальты.

Ссылка на взаимную рекламу: https://btwn.rusff.me/viewtopic.php?id= … p=7#p84271

+1

2

ссылка на заявку


[ табор ]
https://upforme.ru/uploads/001c/74/49/54/t242947.png
по всему свету рассыпались гроздьями звезд
[любая занятость, любая раса]

табoр вкатился в новый город бурей без названия. не громкий, не театральный – он просто был где-то, а теперь тут. кочевники без флагов и гимнов, тащащие за собой ржавые караваны, чугунные кастрюли, тугие узлы с лоскутами памяти, в которых хранились рубашки, пахнущие потом давно мертвых дедов, и письма, написанные никому.

цыгане рассосались по улицам, как дым по просветам крыш. кто в автомастерскую, кто в закусочную, кто на стройку, кто предсказывать смерть у супермаркета с надтреснутым неоном. не строили гнезд, не брали в аренду вечность, не оставляли у корней якорей. все, что у них было – пара слов, сказанных по ночам у костра, и возможность в любой момент сорваться, не оглядываясь назад, не прощаясь.

город их не любил: шептал за спиной, скалился, смотря из-под опущенных ресниц. цыган не любят – это аксиома. на них смотрят, как на воров с полным кошелем грехов, даже если в кармане только иголка да моток ниток. их обходят, как ржавые капканы: лучше не трогать, лучше не смотреть. но цыганам плевать: у них огонь, от которого отлетают искры – живые, упрямые, жгущие кожу. у них песня – протяжная, тягучая, горькая.

они не оседают: их ритм – не укорениться, а уходить. даже если тело спит в трейлере, сердце уже шагнуло дальше. за город, за горизонт, туда, где ночь пахнет чужими историями.

мир пытался их укоротить: законы, налоги, контракты, графики, коды доступа, часы работы – все это натыкалось на невидимую границу. табор не прогибался. он мог кивнуть, мог подписать, мог улыбнуться, мог стерпеть изменения графика – но внутри все оставалось прежним, готовым к побегу без карт.

цыгане держались за свое. шепот костра был громче городского шума. и если кто-то возвращался – его встречали, как победившего бетон, паспорта, документы, графики, правила и чужие языки.

они посидят немного на одном месте, а затем снова соберутся в путь.
или нет, как знать.
вдруг им здесь хорошо.

дополнительно: знаете что? я вот не знаю.

но нам нужен табор, чтобы вот был и все.

давайте жить дружной семьей. или, наоборот, будем строить козни друг дружке. давайте ввяжемся в криминал. или попробуем ассимилироваться адекватно. давайте будем гадать по линиям жизни, на картах, отливках или вводить в гипноз и обдирать до нитки. давайте петь, танцевать и вплетать в волосы ветер свободы. давайте половина из нас сбежит из табора, часть из него изгонят с позором, а кто-то останется, осядет и будет жить свою жизнь спокойно. давайте стекла погрызем или уютно поговорим у костра.

тут 0 ограничений, если честно. но при желании вписаться в табор – маякните мне, пожалуйста. я хотя бы на пальцах расскажу здешние законы (у каждого табора они свои, у нашего – самые клевые), чтобы вы могли базу своей личной драмы построить на вот этом фундаменте.

все, кто родился в таборе и потом пошел работать в покров – лучшие люди.

Отредактировано PowerPuffWoof (06-07-2025 17:15:35)

+1

3

ссылка на заявку

fc linda lapinsh
nastasya [ настасья, ~28-30 ]
https://i.ibb.co/jk2KdR1/eb166fe0b05e6e18ee2a0a89b4598474.png https://i.ibb.co/RBzvjhV/3496c935bd69fb7e5812dd70fd1db70b.png https://i.ibb.co/3M6Chjn/8e72c47bad9429d8d0d3c1b8f7b6a807.png
москва, россия
[ бывший боец мма, телохранительница, поленица ]

[indent]

через поле иду, а стрелы летят
и в каждом звуке над миром висит война


на крепкой дубовой ветви кукушка сворачивает ястребиную голову. бледными пальцами софья алексеевна перебирает невесть где найденные рябиновые бусы из дешёвого папье-маше, будто чётки. у бабушки валялись похожие, помнит настасья, когда её всё ещё заставляли по воскресеньям пропускать тренировки, ходить в храм, слушать наставления шепелявого батюшки перед рингом. православных храмов софья боится пуще огня, немудрено — такая семейка сгореть должна на пороге. к тому же, настасья слышала, крестили её католичкой, по матери.

— как здоровье дорогой царевны? — с издёвкой уточняет настасья, распахивая насквозь шторы. так говорит лечащий врач софьи алексеевны, чернов, и настасья не может не позлорадствовать — капризы софьи порядком изводят ей нервы. руки болят после вчерашнего — приходится вытаскивать принцесску с подоконника и привязывать к стулу, чтоб не спрыгнула.

из окна на настасью глядят купеческие дома, забитые тучными небоскрёбами — в пскове на такое не посмотреть, негде.

в пскове илюхин говорит: ну всё, приехали, настька, добегались. пересчитай, блять, свои травмы — перелом лучевой, разрыв голеностопа. какие соревнования, окстись, не играй в дуру, сама знаешь, в ufc с таким никогда не возьмут, пока восстановишься — на место твоё придут сильнее, моложе, злее. давай распрощаемся как нормальные люди, по-пацански. в пскове василиса перекидывает косу с плеча на плечо и просит: насть, не надо. деньги есть, кредит выплатим, суд пройдёт, не лезь куда не просят, лечись, поезжай в кисловодск, в санаторий. а там и на клинику немецкую наскребём.

в пскове лёша даже не делает попыток показать, что любопытство его не сжирает. око за око, зуб за зуб, брат за брата — обещает, что поможет подделать резюме и устроит встречу с алексеем борисовичем. по сути, халтура, отмахивается он, московская тпшка, ничего такого. спятила в своих лондонах с жиру и теперь показательно режет вены ложками. справишься, насть, он хочет бабу, переживает... ну, ты понимаешь. 

настасья не понимает. в замоскворечье больше не звонят колокола, двенадцать храмов на реконструкции — церковный звон удручает софью, а, как известно, деньги могут купить всё.

только не переплыв до нави.

как здоровье дорогой царевны? — ласково уточняет главврач чернов и очерчивает линию скулы по неподвижному лику софьи. настасью передёргивает до тошноты: как удобно. моей дочери, объясняет гославский, нужен сильный муж, готовый не только её обеспечить, но и мириться с недугом. чем чернов плох? сам себя сделал, настоящий товарищ. ну, пускай и не он — я сам выберу, а он подпишет, поставит печать, чтобы софу в коммунарке не загубили.

днями напролёт софья алексеевна молчит и никогда не смеётся, несёт несусветный бред и буянит. ей нельзя давать в руки: ножи, иглы, фен, тряпки, банки с язычком (алюминиевые), если чему в англиях её и научили, так это как изводить всех вокруг. но настасья видит в ней то, что и ищет — нет мизинца на левой руке, и никакого золота и серебра софья при свете дневном не носит. рядом с ней черствеет хлеб, гниёт мясо, вянут кактусы, цветы, суккуленты, и повсюду следует верный шлейф склепного хлада и сырости.

настасья приставляет ко лбу софьи дуло травмата — не отличит — и, проглотив гордость, угрожает. или они отправляются прямо сейчас, или до ближайшей закупки новой партии дольч-вьютон-версачей царевна не доживёт. софья плавно моргает пушистым лесом ресниц и мягко обнимает запястье настасьи:

— ты разве не поняла? я уже мертва наполовину.

по рябиновым бусам стекает алая кровь, символ солнца чернилами жжёт ключицу, и оберег, сплетённый смехом зеленеющей земли и травой, окроплённой рассветом, полыхает пожаром, гонящим прочь смерть, ночь без прогляди, наговор колдуна.

настасья склоняет голову набок.

— это пока я тебя не рассмешила.


да, да, да, у нас тут царевна несмеяна и настасья микулишна, а кто запретит
архетипами - уточняю

лонг стори шорт: семь лет назад любящий папенька софьи утопил любимую дочку, заключив договор с колдуном, и теперь софья наполовину принадлежит миру мёртвых, наполовину — миру живых, и нигде нет ей покоя. зато у колдуна есть отличный ключ к спрятанному злату, применить который мало кто догадается.

предлагаю докрутить вместе причины, приведшие настасью к незавидному положению, в котором она вынуждена была набиться софье алексеевне в телохранительницы, чтобы после пересечь границу изнанки. сейчас софья нужна настасье, перешагнуть черту и выжить, а вот что из этого выйдет, кто вернётся, а кто пропадёт — вопрос открытый. софья стала разменной монетой в играх своего отца, но и для настасьи она на точке отсчёта — средство и инструмент. ни в коем случае не жертва. положение, в котором оказалась софья — хуже смерти; она не живёт и не умирает. и пока ещё не разочаровалась в попытках выбраться из этой непроглядной бесконечной тьмы. а ещё можем поиграться с темами богинь плодородия, бонусом они могут усиливать силу настасьи.

заявка в пару, у нас с вами созависимость любовь, лютая и режущая льдом, вьющаяся шипами мордовника, и мы уходим в путь, из которого не вернёмся. каждую ночь полёт мне снится — холодные фьорды, миля за милей, шёлком — твои рукава, королевна, белым вереском вышиты горы; и всё такое прочее, ну вы поняли............

возможно, вы углядели здесь парочку жирных отсылок к одной великолепной книге, а если нет — ничего страшного, они вписаны для красоты и варьироваться будут по усмотрению. (тут будет ещё жирнющий реверанс желязны, всё расскажу). готова всё обсуждать-состыковывать и подстраивать под ваши хотелки. разве что мне очень интересно покопаться в вечной теме «кто же всё-таки монстр» — хтоническая хтонь навроде колдунов по сделкам или человек, сродни любящему папеньке несмеяны. (привет «королю горной долины» геймана. да, я сразу делюсь всем, что вдохновляло).

я пишу в прошедшем времени и третьем лице, не мирюсь разве что с птицей-тройкой и могу обещать пост раз в 2-3 недели. постами хотелось бы обменяться на берегу, прежде чем пуститься в омут — быть уверенными, что сыграемся, что подходим друг другу.

приходите в гостевую, обменяемся контактами, обсудим нюансы. очень вас жду и уже скучаю по своей златокудрой поленице ♥

здесь смотрим на красивую женщину
пример игры

— Софья Алексеевна, к вам приехал Иван Андреевич. Просил передать, — Пётр прочищает горло, под жёсткой корой его щёк ходят желваки, — коль не примите, позвонит дяде и войдёт с нарядом ОМОНа.

В десятом классе Пётр становится чемпионом СССР по карате и идёт на медаль. Потом в питерской подворотне его пытается избить группа «панкушных выблядков», как пересказывает Ваня, и Пётр уезжает на нары, и путь в люди ему закрыт, пока папенька не подталкивает увесистую картонную папку через ржавый стол в лабытнангийской колонии режима особого. Пётр проводит с Софой больше времени, чем мама, и помогает с домашкой — отменно решает задачи с яблочками, логарифмы, пишет эссе, выучивает кокни под Кентерберри и превращает в кровавый блин лицо безземельного виконта, лезущего к Софе под юбку в восьмом классе, после вечера в «Глобусе» («Макбет» на сцене).

Зло станет правдой, правда — злом. Взовьёмся в воздухе гнилом.

Пётр в восьмой раз за два года просит у папеньки увольнительную. Софья слышит их разговор из-за дверей украдкой — Пётр плачет, уродливо, так, как плачут амбалы, забитые партоками, и просит: отпустите, Алексей Борисович. Не могу смотреть на неё вот такую вот.

— Впустите, — отзывается Софа, ковыряя вилкой омлет, к которому не притрагивается. По горгонзоле мхом ползёт плесень, от тарелки тянется сероводород. Агафья, поджав губы, убирает со стола блюда испорченной еды без причитаний. «Скелет и того краше вас будет, Софья Алексеевна», кряхтит Агафья (сколько ей скоро исполнится, девяносто семь?), «кто ж вас теперь такую возьмёт замуж».

Они с Ваней долго сидят в тишине. Ему не сидится на месте: он то подскакивает и меряет шагами расстояние от угла в угол, то хватается за пульт и начинает выбирать сериал по подписке. Софа, поджав под подбородок колени, кутается в плед. Май выдаётся на удивление тёплым и ласковым, зяблики щебечут, сладкий аромат черёмухи пробивает стеклобетон. Ваня небрит, заспан, весь в синяках, машет руками, о чём-то бодро вещает, но ей не расслышать его за толщей морских ясных вод, где спят храбрые витязи в золотых седых кудрях.

— Соф, — Ваня останавливается, как телеграфный столб посреди пустой серой комнаты, — это не дело, ну. Ты чего? Мы же... — он запинается, не произнести ему правды вслух. — ...когда-то почти поженились. Расскажи, что с тобой происходит. Я помогу. Я ведь помогу тебе, понимаешь?

Он такой родной и знакомый, пускай несёт от него помойным ведром (ночь прошла в барах), и Софа усаживает на диване почти прямо, натягивая рукава кашемира — не надо видеть ему, что у неё там, от локтей до запястий. И говорит:

— В тысяча шестьсот девяносто втором году на день священномученика Евсевия Самосатского пашенные крестьяне из деревень Иркуцкого острога били челом царю-батюшке Ивану Алексеевичу. Сын боярский, Григорий Иванов, сын Турчанинова, прислал указную память в Кудинскую Красную слободу и велел разыскать против челобитья крестьянина Васьки Баянова и жены его, Степаниды Гавриловой, да снять с них десятинную пашню четь десятины в поле и две к тому же. Деревня вся знала, что-де Степанида Гаврилова сыну боярскому отказала в гости захаживать, а челобитную принимать у государя не стали, и пошли всем селом в соседнее тяглые сироты, а там, как завещала им бабка Васьки Баянова, спустили в колодец ведро, заложив коровьих лепёшек да мать-и-мачехи, и навели на сына боярского сглазу. Сгорел Григорий Иванов от болезни лихой дьявольской, и виделись ему до издоха последнего черти, со Степанидкой водящие хороводы. А её потом вилами закололи — ведьмой прокликали.

Из замоскворецкой квартиры Гославских Иван Андреевич выходит пошатываясь. Это происходит в четверг.

По пятницам и средам они ездят к доктору Чернову в клинику. Приёмы доктора Чернова нельзя пропускать. На них не опаздывают.

В кабинете пахнет кубинским табаком, крепким алкоголем, телячьей кожей. Запах вгрызается Софье под ногти и не выветривается ещё несколько дней, а потом вновь приходит время визита. Жалюзи доктор Чернов закрывает, стоит лишь ей переступить порог, и кабинет погружается в полусумрак. Белый врачебный халат на глазах становится чёрным, и у самого у него как-то по-особенному блестят глаза, будто две медных монеты. Доктор Чернов поправляет очки, расслабляет тугой узел галстука, пододвигает поближе к ней стул — от лязга металла по кафелю Софе хочется схватиться за голову, содрать себе скальп. Он склоняется к уху, дышит перегаром и сигаретами, левую руку кладёт ей на коленку, двигается вверх, уверенно и беспрекословно, сжимает бедро, доходит до кружевной каёмки нижнего белья и останавливается. Шепчет: только я могу помочь вам, Софья Алексеевна, но для того вам придётся слушаться меня и быть очень хорошей, послушной девочкой. Сможете? Вам лишь надо сказать «да».

С каждым приёмом рука у доктора Чернова подползает всё выше и ближе, и Софу сковывает зимний лёд. Раньше — она бы вскочила, раньше — её бы стошнило от отвращения, раньше — она бы отмыла себя гелем с розой и бергамотом, хозмылом, отбеливателем, кислотой, лишь бы смыть воспоминания о липких касаниях; сейчас — вяло поднимает запястье, когда доктор Чернов помогает ей встать и передаёт Варваре. Екатерине. Ольге.

Настасье.

В пробке стоят час, по радио крутят новый трек Асти, Пётр тарабанит пальцами по рулю. Софа ненадолго прикрывает глаза, и видит реку, кипящую пуще огненной лавы, ноги её утопают в чёрной смоле, смрад — повсюду, бегут за ней соболи без хвостов, и на костях их гниёт мясо. Машина подпрыгивает: доезжают.

Вечером Софа сидит на полу, прижавшись к стеклу лбом, и думает: Ваня больше здесь не появится. В горло не лезет кусок, бьёт мелкая дрожь, и скоро пробьёт час надевать перстень.

— Анастасия, — подзывает Софья новоиспечённую шпалу, пожирающую ни про что деньги папеньки, — я не хочу ехать в среду. Можете отменить?

Сегодня доктор Чернов долго выводит языком ей руны по шее, а как освежевать себя выше ключиц — ей невдомёк. И гугл не помогает.

+1

4

fc talia ryder
sage [ сейдж, 23-24 ]
https://64.media.tumblr.com/f35ba7a2bd845e8f2c85cd56c529243a/3bd7d79f3cd0eafd-67/s540x810/86583d868262f556f39e7bb46da806c167fc16e5.gif https://64.media.tumblr.com/ea3ad455dfe570d0964972d27b399582/3bd7d79f3cd0eafd-e3/s540x810/57ff3b6f65cc679db2af9674b46a48726752611b.gif
vancouver, canada
[ официантка в «luz de estrella», предположительно человек, но не принципиально ]

[indent]

[lower]Particles [Piano Version] - Nothing But Thieves
daughter - smother
Lullabies - CHVRCHES
[/lower]

[indent] она улыбается так, словно внутри неё светится целое солнце. и ты долго думаешь, что это лишь маска, что никто не может быть таким живым. но нет, сейдж правда такая. улыбается, потому что иначе сама развалится. улыбается, потому что это всё, что у неё осталось.

и тебе иногда кажется, что в ней так много неправильного. она слишком громком смеётся в моменты, когда стоит плакать. слишком спокойно говорит о смерти, о боли, о мёртвых кошках на обочине. о том, как потеряла всё. так легко и просто, что ты даже завидуешь.

и этим она напоминает тебе сестру.
ты ненавидишь в ней это.
но одновременно с этим - восхищаешься.

она никогда не говорит тебе, что всё будет хорошо. просто приносит утром кофе, даже когда ты не просишь. оставляет тебе в глубокой трещине за подоконником глупые записки с дурацкими рожицами. заставляет смеяться даже тогда, когда просто хочется лечь и умереть.

и ты даже не злишься.
просто сдаешься.
просто принимаешь её такой.

потому что сейдж умеет быть доброй так, что это не раздражает.
и с ней легко.
и с ней не обязательно говорить.

но вы, конечно, говорите и много. вытаскиваете друг из друга самые страшные тайны и принимаете их так, как будто в них нет ничего такого.

вы, конечно, не друзья.
оба ненавидите это слово.
но она — твоя точка опоры, даже если ты называешь это иначе.

сейдж — не твоя спасительница.
она просто тихо остаётся рядом.
и этого вполне достаточно.


[ only vibe (!) bff ]
готов одевать, обувать, разгонять всякое во флуде (например положил ли на меня глаз наш шеф или нет). можем обсудить совместные хэды и я даже готов утащить тебя на парочку эпизодов.
бэкграунд сейдж в твоих руках, но я готов подкинуть идей, если тебе захочется. в остальном же к себе не привязываю, можешь развивать, как тебе комфортно!  https://forumstatic.ru/files/0016/95/dd/33674.gif 

пример игры

[indent] Ты слышишь его голос и в нём будто что-то хрустит, ломается и оживает сразу. Он говорит: потому что один особенный мне человек... — и внутри тебя всё сжимается от непонятного тепла, но не того, что на коже, а того, что под рёбрами. Он говорит, а ты ловишь интонации. Не слова, не смысл. Только звук. Ритм. Как он делает паузу, как сглатывает. Словно говорит это кому-то, кого уже нет. Или, наоборот — кому-то, кто стоит прямо перед ним, но ещё не готов услышать.

[indent] И почему-то кажется, что это ты.

[indent] Ты стоишь, чуть наклонив голову, как будто хочешь разглядеть его получше, услышать яснее.

[indent] «Это не просто место. Это путь обратно.»

[indent] Ты не знаешь, куда именно — «обратно». Но ты ощущаешь, что он знает. И ты хочешь туда. Неизвестно зачем, но хочешь.

[indent] Смотришь на него и кажется, что ты уже это делал. Не в этой жизни, возможно. Когда-то раньше. Словно узнаёшь не лицо, а тепло взгляда, вкус его тембра, знакомое молчание между словами. Как если бы ты долго брёл по снегу, в темноте, в одиночестве, а потом нашёл пепел в ладони — чей-то костёр, затушенный много лет назад, но по странному всё ещё тёплый.

[indent] Он говорит и тебе не хочется его перебивать, не хочется ничего произносить в ответ. Только утонуть в звуке голоса. Для тебя это — странно. Для тебя это — ново. Но ты это чувство не отрицаешь, не гонишь прочь, наоборот — впускаешь в себя, позволяешь ему эхом внутри тебя отдаваться. Наконец, ты просто киваешь в ответ. Так, будто если произнесёшь сейчас хоть слово, то всё обрушится, исчезнет. А ты этого не хочешь, сам не знаешь почему.

[indent] Кассиан открывает перед тобой дверь, ты проходишь не касаясь, но чувствуешь — близко. Слишком. Запах, тепло, его тень — всё это ложится на тебя, как чужая рубашка: немного не по размеру, но носить всё равно хочется.

[indent] Когда же появляется Лайла, ты ловишь её озадаченный взгляд на себе и тебя это забавляет. Она смотрит то на тебя, то на Кассиана и ты замечаешь, как её глаза слегка округляются от услышанного. Но она не спорит, просто кивает, говорит: да, разумеется, я всё сделаю. И тогда Кассиан уходит, оставляя тебя с ней. Оставляя после себя шлейф парфюма и табачного дыма. И чего-то ещё. Чего-то другого. Сильного. Но ты никак не можешь определить. Ты смотришь ему вслед ещё мгновение, пока за ним не закрывается дверь из служебного помещения и только потом снова переводишь взгляд на Лайлу.

[indent] Она смотрит на тебя. Молча. Как будто взвешивает. Скрестив руки на груди и словно почти не дыша.  Взгляд острый, прищур внимательный. Секунда. Другая.

[indent] — Ты охренел, конечно, — выдыхает она наконец, устало прикрывая глаза ладонью, — Я уже представляла, как он тебя выкидывает с треском. А тут вдруг: «будет петь». Ты что, его загипнотизировал?

[indent] Твои губы растягиваются в улыбку — честную, живую, простую. Если бы ты сам знал, как это вышло. Пожимаешь плечами и с шумом падаешь на стул, закидывая ногу на ногу. Руки — за голову. Взгляд — в потолок.

[indent] — Конечно, гипнотизирую хамством и ещё немного красивыми глазами, — ты чуть щуришься, склоняя голову вбок и лениво потирая шею. Голос нарочито лёгкий, но в нём сквозит нечто большее — почти благодарность. Кассиану, разумеется. И, наверное, всей этой ситуации в целом. Лайла хмыкает, но ты улавливаешь в её тоне не раздражение, а уже привычную тебе усталую снисходительность. Будь её воля — тебя бы уже вышвырнули и дело с концом. Но к её разочарованию, приходится лишь смириться и выполнять свою работу.

[indent] На самом деле, ты к Лайле относишься хорошо. Ты понимаешь, почему она такая. Иногда резкая, иногда почти жёсткая. Она, словно позвоночник этого ресторана. Стальной стержень на котором всё держится и благодаря которому работает так исправно. Она горит работой. Горит людьми. Хочет, чтобы всё было как надо.

[indent] Поэтому ты... уважаешь её.

[indent] И, быть может, даже немного боишься. По-доброму.

[indent] — Видимо, ты очень везучий сукин сын, — легко бросает она, достав телефон и что-то яростно пролистывая. Пальцы бегают по экрану с такой скоростью, как будто она в споре со вселенной. Губы шевелятся еле заметно — то ли читает вслух, то ли ругается про себя, то ли в сотый раз сомневается, что тебя вообще стоило оставлять.

[indent] Потом говорит что-то об оборудовании — микрофоны, свет, акустика. Ты киваешь. Не перебиваешь. Просто слушаешь. Она работает быстро, чётко, будто каждая секунда на вес золота. Делает пометки, печатает что-то — будто не человек, а сгусток менеджерского фокуса. На тебя даже не смотрит. Полностью в потоке.

[indent] — И график, — говорит резко, не прекращая смотреть в экран. — Играть три вечера в неделю сможешь?

[indent] — Смогу, — ты утвердительно киваешь, потирая костяшки пальцев.

[indent] — Четверг, пятница, суббота? — наконец поднимает на тебя взгляд — в нём только усталость.

[indent] — Да, подходит, — отвечаешь ты и по инерции добавляешь: — Или ещё в воскресенье, если будет нужно.

[indent] — Отлично, — отзывается она наконец, — И не забудь принести документы для оформления, — Лайла снова опускает взгляд в телефон, но, прежде чем ты успеваешь встать, бросает на тебя короткий взгляд поверх экрана, — А теперь проваливай с глаз моих. Всё равно в зал уже не выпущу.

[indent] Ты усмехаешься. Поднимаешься, но не сразу уходишь. Смотришь на неё — на её сосредоточенное лицо, на то, как она поджимает губы, когда читает, на то, как крепко держит в руках свой выстроенный порядок.

[indent] — Доброй ночи, Лайла, — говоришь ты, почти мягко.

[indent] Она не отвечает. Только коротко кивает, всё ещё не отрываясь от экрана. Но ты замечаешь — уголок её губ всё-таки дрогнул.

[indent] Уже дома застаёшь Харви на кухне. Он стоит, облокотившись на тумбу, в одних домашних штанах, босиком, с растрёпанными волосами, которые уже давно пора было бы постричь. Он ждёт пока закипит чайник, который мягко гудит на заднем фоне и смотрит в телефон, листая что-то в нём. Когда ты заходишь, он поднимает на тебя взгляд, мягко улыбается и кладёт телефон на столешницу.

[indent] Ты подходишь ближе, позволяешь себе прижаться щекой к его плечу, к знакомому теплу. Он обнимает тебя одной рукой, второй касается головы, слегка поглаживает. Словно ты — домашний зверёк, вернувшийся с улицы. От него пахнет мятой, как чай, который он так любит заваривать себе на ночь. Ты прикрываешь глаза, вдыхаешь этот запах. Привычный. Будто бы даже безопасный. И...родной? Но внутри всё равно свербит. Как будто чужой аккорд прозвучал в давно знакомой песне. Не фальшивый, но из совсем другой тональности.

[indent] Харви целует тебя в висок, лениво, как по расписанию. И ты отстраняешься, подходишь к шкафчику и достаёшь себе кружку.

[indent] — Ты сегодня рано, что-то случилось? — говорит он, переводя взгляд с тебя на часы, которые висят над кухонными шкафчиками.

[indent] — Типа того, — ты выдыхаешь и выдавливаешь из себя самую замученную улыбку, Харви же смотрит спокойно. Как и всегда, — Меня почти уволили за то, что я немного нахамил владельцу ресторана, ещё и вина перепутал.

[indent] — Эри... — Харви подносит руку к своему лицу, потирает переносицу. Его тон звучит так, будто он уже заранее устал. От тебя, от неприятностей, которые с тобой случаются. Не злится, конечно. Просто... разочарован по привычке.

[indent] Ты не отвечаешь сразу, вертишь в руках чайный пакетик, чувствуешь, как внутри что-то закипает от его слов. От его тона. Харви качает головой. Будто и не осуждает, но в этом простом движении ты легко считываешь его привычное: «опять с тобой одни проблемы». И тебе в этот момент хочется ударить по столу, по дверце шкафчика или хотя бы скинуть кружки на пол. Чтобы хоть что-то треснуло снаружи, раз внутри уже давно надлом. Но ты сдерживаешься. Шумно выдыхаешь, прикрыв глаза.

[indent] — Всё в порядке, меня не уволили, не о чем переживать. Просто пришлось поменять сферу деятельности. Владелец оказался нормальным мужиком, предложил у них петь, — говоришь тихо, пытаешься придать голосу спокойствие.

[indent] — Тогда хорошо, я рад, что тебе не придётся искать новую работу, — ты не смотришь на него, но слышишь, как он разливает воду по кружкам. Лица касается горячий пар.

[indent] — Всё по плану, да?

[indent] — По плану, — подтверждает он и берёт свою кружку, делает глоток, — И ты справился. Я горжусь тобой.

[indent] Эти слова должны бы согреть. Как мята. Как уют. Как родной человек. Но ты словно ничего и не чувствуешь. Сказанное им стеклянными шариками осыпается на пол — красиво, аккуратно, но пусто.

[indent] Ты киваешь — скорее рефлекторно, чем осознанно. Берёшь кружку, но к губам не подносишь. Просто держишь. Тепло обжигает ладони. Харви отворачивается, идёт к дивану, а ты остаёшься стоять на кухне, глядя в чай, будто там есть ответы на все твои вопросы.

[indent] И думаешь: а какой он в итоге, план этот?

[indent] А потом — дни начинают складываться в новую рутину.

[indent] За твоей спиной уже два отработанных вечера. Непривычно петь одному, не со своими ребятами. Но публике всё равно нравится. Тебе аплодируют, кивают в такт, кто-то даже подходит, спрашивает твоё имя, обещает, что обязательно придёт послушать тебя снова. И сердце на это отзывается. Лайла больше не придирается, только изредка замирает в зале, чтобы тоже послушать. А потом слегка приподнимает бровь и шепчет: «вот это было хорошо», и снова утопает в собственных делах.

[indent] Кассиана же с того момента ты больше не видел. Лайла говорила, что он появляется не так часто, но ты ловишь себя на мысли, что хотел бы его увидеть. Просто, чтобы поблагодарить. Искренне. За то, что снова можешь испытывать это чувство — когда музыка становится воздухом. Когда ты — не человек, а проводник.

[indent] Сегодня был твой третий вечер. Ты играл, пел, наслаждался. А теперь зал опустел, персонал заканчивал смену. Ты сидел на краю сцены, аккуратно сматывая провод от микрофона. Рядом лежала твоя гитара в открытом кейсе.

[indent] И так тепло. Хорошо. Уютно. Приятная усталость, как после ночного разговора по душам, после долгой дороги, где не нужно никуда спешить.

Подпись автора

https://forumstatic.ru/files/0016/95/dd/74262.gif в поисках best girl ever!
https://forumstatic.ru/files/001b/73/d1/74427.png

0



Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно