Хэнк ненавидел утро. Серьезно, кто вообще придумал вставать рано, в такую срань? Иногда ему малодушно хотелось, чтобы Сумо сам взял поводок в зубы и сам себя выгулял, а работа сделала себя за него. Однако, как ни крути, несмотря на то, что после смерти сына, Андерсон немного (ладно, много) подзабил на свою собственную жизнь и работу, хозяином он оставался ответственным. Пес не был виноват в горе хозяина, хоть прогулки и кормежка его превратились в нечто автоматическое — до встречи с Коннором лейтенант просто влачил свое бренное существование в этом неприветливом и ублюдочном мире. Погулять, покормить, выпить, просидеть весь вечер на кухне возле офто сына — таким было все его время до того, как в серые краски плеснули оттенки яркого солнца. РК800 сам того не ведая, изменил жизнь мужчины, разделив ее на до и после. И как-то само по себе тепло в груди сменило арктические льды и выжженную пустыню. Появилось желание получать одобрительные улыбки напарника, одобряющие день без алкоголя, а также приятно стало слышать привычное ворчание Джеффри вместо угрозы увольнения.

Он жил в удивительном мире, где машины внезапно обрели сознание и потребовали свободу. Нет, конечно, Хэнк и раньше почитывал всякую фантастику о космических кораблях и умных роботах, но будущее стукнуло его по макушке совершенно внезапно и выкатило суровую реальность. Детройт накрыла анархия, а после, когда все вроде бы улеглось, голова у полиции стала болеть еще сильнее. С одной стороны лейтенант вроде как сочувствовал жестянкам, которых избивали и ломали хозяева, руки порой сами чесались начистить рожу очередному говнюку, возомнившему себя царем и богом, вставшим над законами мира. А с другой... Иной раз, кидая задумчивый взгляд на Коннора, Хэнк тихо радовался, что андроид не девиант и не выкинет очередной фортель, который могут творить только самостоятельные жестянки. Потому что оказаться в вонючей канаве с отходами и дыркой в башке ему не улыбалось. Он никогда не забывал, что прежде всего Коннор — это машина, отчасти с военными протоколами и сильнее, чем любой среднестатистический человек. Конечно, он доверял напарнику, ведь это нелепое чудо иной раз так наивно смотрело своими карими глазищами, вопрошая про смысл обычных человеческих истин, что становилось даже неловко. Хэнк сам того не замечая, прикипел к Коннору, и чего греха таить — продуктивность его работы вместе с ним выросла, да и это было куда лучше, чем говнюк Рид.

Как бы там ни было, но утро настало, а значит нужно было тащить свою задницу в ванную и приводить себя в порядок, чтобы не появиться на работе в некоем подобие йети. Андерсон криво ухмыльнулся своим же стикерам на зеркале, плеснув в лицо холодной водой и умиротворенно вздохнул — утро уже ощущалось в разы бодрее. По-быстрому выгуляв Сумо и натянув первое, что попалось под руку — гавайскую рубашку и серые брюки, мужчина направился в полицейский участок. Опоздав всего на каких-то 10 минут под саркастичное ворчание Фаулера. Раздавая хмурые взгляды коллегам, Хэнк попытался было протолкаться к кофеварке — кофе хотелось так, что готов был убивать, но, увы, ее уже плотно оккупировали и подступы были затруднены. Махнув было рукой на желанный напиток и направившись к своему столу, мужчина едва не столкнулся с сиявшим, аки медный таз, Коннором, протягивавшем кофе. Пожалуй, это утро заслуживало еще парочки-тройки баллов. Коротко одобрительно хмыкнув, и принимая стаканчик из чужих рук, Андерсон чуть отсалютовал им андроиду и с удовольствием плюхнулся в кресло, активируя рабочий экран.

— И тебе не хворать, Коннор. Пожалуй, можно накинуть этому дерьмоутру еще пару баллов в рейтинге, ха.

Позволив себе пару-тройку мгновений наслаждения в меру горячим напитком, мужчина нехотя потянулся к панели, открывая интерфейс полицейской системы и просматривая новое назначенное им с напарником дело. А он-то надеялся бумажки поперебирать... Но,  в целом, выглядело довольно интересно.

— Видал, чо нам дали? Разбойное нападение на склад Киберлайф, есть жертвы. Ставлю пять баксов, что Рид удавится от злости, что это дело не кинули на него.

[indent][indent]Пожалуй, решение отправиться во Францию было для Игоря и Юли наиболее благополучным в их состоянии. Вырваться из рутины Северной Столицы, разобраться с собственными мыслями, забыть все те проблемы, связанные с Венецией – всё это казалось им необходимым шагом, чтобы начать новую главу их отношений. Париж, город любви и романтики, стал идеальным местом для того, чтобы всё изменить. Игорь давно вынашивал план, который должен был стать кульминацией их путешествия: он собирался сделать Юле предложение руки и сердца. В его вещах, аккуратно упакованное, лежало кольцо – не простое, а то самое, с которым его отец когда-то сделал предложение его матери. Это кольцо было символом семейной истории, любви, которая прошла через годы, и теперь Игорь хотел, чтобы оно стало частью их собственной истории.

[indent][indent]Но, несмотря на все радужные планы и предвкушение предстоящего путешествия, у Игоря были свои сложности, которые могли поставить под угрозу всю поездку. Его заграничный паспорт, закончивший действие незадолго до его восемнадцатилетия, требовал срочной замены. Казалось бы, что может быть проще – подать документы и ждать нового паспорта? Однако в случае Игоря всё оказалось не так просто. Его работа в силовых структурах накладывала определённые ограничения и требовала дополнительных проверок. Бюрократическая машина, которая и без того не отличалась быстротой, в его случае двигалась ещё медленнее. Каждый день промедления был на счету, ведь билеты в Париж уже были куплены, а отели забронированы.

[indent][indent]Игорь, привыкший действовать решительно и находить выход из самых сложных ситуаций, на этот раз чувствовал себя немного беспомощным. Он понимал, что не может ускорить процесс официально, но и сдаваться не собирался. В ход пошли все его связи и знакомства, которые могли помочь ускорить процесс. Он звонил, договаривался, объяснял ситуацию, иногда даже намекал на то, что эта поездка — не просто отдых, а нечто большее. К счастью, его настойчивость и репутация человека, который всегда держит слово, сыграли свою роль. Через несколько напряжённых дней, полных ожидания и нервов, новый паспорт был на руках.

[indent][indent]Юля, конечно, не знала обо всех этих сложностях. Игорь старался не посвящать её в детали, чтобы не омрачать её ожидание поездки. Для неё это было просто долгожданное путешествие, возможность отдохнуть и насладиться временем вместе. Она даже не подозревала, сколько усилий Игорь приложил, чтобы всё организовать. Для него же это было не просто путешествие, а важный шаг, который должен был изменить их жизнь. Он не мог позволить, чтобы что-то помешало его планам, особенно когда на кону было нечто настолько важное. Когда паспорт наконец оказался у него в руках, Игорь почувствовал огромное облегчение. Теперь ничто не могло помешать их поездке. Он снова перепроверил все документы, билеты и брони, убедившись, что всё в порядке. Юля, видя его сосредоточенность, лишь смеялась и шутила, что он слишком серьёзно относится к этому путешествию. Но Игорь знал, что это не просто отдых – это был первый шаг к их будущему, и он был готов сделать всё, чтобы оно началось именно так, как он задумал.

[indent][indent]Утро началось с той самой уютной атмосферы, которую можно найти только в Париже. Солнечные лучи пробивались через лёгкие занавески их номера в небольшом, но уютном отеле, расположенном в одном из тихих кварталов города. Аромат свежеиспечённых круассанов, который доносился из соседней пекарни, смешивался с насыщенным запахом только что сваренного кофе. Игорь и Юля сидели за маленьким столиком у окна, за которым открывался вид на узкую улочку, уже ожившую утренней суетой. Юля, счастливая и улыбчивая, с удовольствием отламывала кусочки хрустящего круассана, наслаждаясь его нежным вкусом. Её глаза светились радостью, а в голосе звучали нотки лёгкого восторга от каждого нового впечатления. Она была полностью погружена в этот момент, наслаждаясь простыми радостями жизни. Её улыбка, такая искренняя и лёгкая, заставляла Игоря забыть о всех своих тревогах, хотя бы на мгновение. Она даже не подозревала, что этот день станет для неё особенным, что её ждёт нечто большее, чем просто поездка в Диснейленд.

[indent][indent]Игорь, напротив, внешне сохранял спокойствие, но внутри него бушевали эмоции. Он старался не выдавать своего волнения, хотя мысли о предстоящем событии не давали ему покоя. Он мысленно прокручивал все детали своего плана, проверяя, ничего ли он не упустил. Кольцо, которое он бережно привёз с собой, лежало в его сумке, завёрнутое в бархатный мешочек. Оно было не просто украшением, а символом семейной традиции, связующим звеном между поколениями. Игорь понимал, насколько важным был этот момент, и хотел, чтобы всё прошло идеально. Время от времени он украдкой поглядывал на Юлю, наблюдая, как она наслаждается простыми радостями жизни, и это только укрепляло его уверенность в правильности своего решения.

[indent][indent]После завтрака они отправились на вокзал, чтобы сесть на электричку до Диснейленда. Поездка сама по себе стала для них небольшим приключением. Поездка сама по себе стала для них отдельным приключением. Юля, как ребёнок, радовалась каждому моменту: она то и дело выглядывала в окно, комментируя мелькающие за стеклом пейзажи, то смеялась над какими-то шутками, которые сама же и придумывала. Её энергия была заразительной, и Игорь не мог не улыбаться, глядя на неё. Он ловил себя на мысли, что именно в такие моменты понимал, насколько она особенная. Её способность находить радость в самых простых вещах, её искренность и открытость – всё это делало её уникальной.

[indent][indent]Электричка плавно катила по рельсам, приближая их к месту, где должно было произойти самое важное событие их поездки. Юля, устроившись поудобнее, рассказывала Игорю о своих детских мечтах, о том, как она всегда хотела побывать в Диснейленде, и как теперь эта мечта наконец сбывается. Игорь слушал её, улыбаясь, но в глубине души он понимал, что сегодня сбудется не только её мечта, но и его собственная. Он снова мысленно вернулся к кольцу, которое лежало в его сумке, и почувствовал, как сердце забилось чаще. Сегодня всё должно было измениться, и он был готов к этому. Игорь, хотя и продолжал волноваться, чувствовал, что всё идёт так, как нужно. Он знал, что этот день они запомнят навсегда, и старался наслаждаться каждым моментом, пока они были просто двумя влюблёнными, путешествующими вместе. Но в глубине души он уже представлял, как опустится на одно колено, как Юля удивится, а затем, возможно, скажет «да». Эти мысли согревали его, придавая ему уверенности и сил.

Сколько времени уже прошло с момента, как Олег его снова вытащил из лап Закона? Неделя? Две? Может это пара дней так медленно и нудно тянутся, словно кто-то растянул сутки на месяцы? Волков потерял счет времени. Вся его жизнь сейчас превратилась в монохромный зацикленный спектакль, где он сутками напролет наблюдает за Разумовским, стараясь держать дистанцию на расстоянии ответного выстрела, припоминая их прошлую встречу. А также, Олег пытается выйти на квалифицированных психотерапевтов, кто сможет ответить на простые вопросы: «Что с Сергеем не так и как это вылечить?».
Они практически не разговаривали, как раньше. Олегу априори сложно говорить после выходки Разумовского и последующих операций. А вот что движет Сергеем – понять трудно. Олег, хмурясь и плотно сжимая губы в тонкую линию, всматривался в его силуэт, сидящий в кресле квартиры, где они временно остановились, и не знал, чего ожидать: нож в печень или панический припадок. И к тому, и к другому он готов. Но сколько бы он сейчас не злился на друга – сильно вредить не хотелось. Даже в качестве обороны.
Сережа был паинькой, Сережа особо не рыпался. Даже те мгновения, когда после минутного сна, Олег не находил рыжего возле себя, тот сидел где угодно, но квартиру не покидал. Сережа молодец. Однако Волков был на стороже – чудес не бывает. Только не с Разумовским. Нужно было проверить. Испытать удачу.
— Я в душ, — хриплый шепот в полной тишине комнаты звучал на столько ясно и отчетливо, что наемник поежился от собственного голоса. Больше месяца прошло, а связки так и не восстановились. Но Сергей никак не отреагировал, словно и вовсе не услышал. Или не захотел слышать. – Серый, ты меня слышишь? Я в душ, – молчаливый до этого момента Разумовский коротко кивнул, не поднимая взгляда со страниц книг. – Только без глупостей.
Прежде, чем уйти, Волков стоял около минуты в дверях, просто наблюдая за рыжим. «Скорее всего игнорировать – это нормально в твоем теперешнем состоянии» — успокаивал себя Олег, закрывая за собой дверь ванной комнаты. Только что-то чесалось под сердцем, словно юношеская обида давала о себе знать. А может было все куда проще – кожа на груди стягивалась, закрывая раны. В любом случае Олег не собирался принимать душ. Это была банальная проверка на доверие.
И Сергей ее успешно провалил.
Не прошло и 5 минут, как входная дверь хлопнула, оповещая о том, что один из них покинул квартиру. Олег прижался лбом к холодной поверхности зеркала, и рвано выдохнул «да блядь». Волков хотел верить Разумовскому, так же как и раньше. Но нет... Похоже проще сразу посадить на цепь и бросить в темницу, чтоб рыжий больше ничего не творил во вред как себе, так и другим. В частности – самому Волкову.
Олег не сразу рванул на улицу в след беглецу. Умывшись холодной водой, чтоб остужая свой горячий порыв самом застрелить Разумовского, Волков медленно обошел все комнаты, в тщетной попытке найти рыжего. Хотя надежда, что это пранк и Разумовский все еще в квартире, была. Но нет, из-под персонального домашнего ареста все же сбежали.
Напялив кепку с логотипом диснейленда и черные очки, Олег вышел на улицу и огляделся по сторонам. Пусть и было уже за полдень, но людей было много, словно никому работать не нужно было. И в этом хаосе нужно было найти рыжего. «Надеюсь ты хотя бы вышел в головном уборе» — пронеслось в голове, представляя как солнечный свет еще ярче окрашивает рыжую шевелюру друга, превращая в пламя.
Олег шел вниз по улице быстро, обгоняя неторопливо идущих прохожих, вертя головой из стороны в сторону и всматриваясь лица прохожих. Те, идя по своим делам, даже не в курсе, кто гуляет по улицам их города. С одной стороны, это даже хорошо – нечего привлекать внимание. Но с другой... не факт, что подобный солнечный день не превратиться в фильм «багровые реки» с Разумовским в главной роли.
Сергей нашелся в пару кварталов от их временной квартиры. Скорее всего просто заблудился, возвращаясь обратно, ведь иначе его бы и след простыл. Но злость от поступка Разумовского никуда не делась. Поэтому, стремительно подойдя к нему и со всей силой сжав пальцами предплечье, Олег притянул мужчину ближе к себе и, склонившись к его уху, зло прохрипел:
— Какого хуя ты творишь? Договорились же – дальше вместе. Хочешь снова в руках властей оказаться?

[indent]- И да, и нет. Понимаешь... возможно, ты уже привык к нам и забываешь о том, что Призрачный город и есть загробный мир? - Хуа Чэн был очень серьёзен и даже почти суров. - Раньше, когда его ещё не было, душам приходилось скитаться по миру где придётся. Но в этом мире души Инь Юя нет. Это значит, нам нужно поискать дальше. Там, куда уходят безвозвратно. Это - путь для тех душ, кто смог отпустить свои сожаления и незаконченные дела. Путь, на который я, развоплощаясь, каждый раз боюсь попасть. На самом деле это хорошая дорога, и, когда душа выбирает её - это благо. Поэтому божества и заклинатели проводят обряды упокоения душ.
[indent]Они считали существование в демонической форме убогим и заслуживающим сострадания. Возможно, не так уж и неправильно думали - Хуа Чэн и сам осознавал все недостатки своего положения, он лишён множества смертных слабостей и потребностей, но он по сути уже мёртв, и стоило ли обременять Его Высочество любовью ходячего трупа? И то же самое касалось других - дух нерождённого, разве не лучше было бы ему отправиться дальше и попытаться вновь переродиться, уже не превращаясь в жертву тёмного ритуала? Мать, не способная оставить ребёнка одного, сын, переживающий за пожилых родителей... делает ли их потустороннее присутствие хорошо тем, кого они хотят защитить? Избавление для всех, новый шанс воплотиться в ином облике, обрести судьбу лучше, чем та, которая оборвалась.
[indent]И, в любом случае, разве хорошо быть скованным по рукам и ногам ограничениями? Сжигать себя ненавистью и местью, сходить с ума от любви, не способной уже принести плоды, ведь разве способен усопший созидать, мечтать, дарить тепло? В Призрачном городе хватало душ, искалечивших себя и продолжающих причинять вред и себе, и окружающим. Хуа Чэн не прогонял их, ведь в таком поведении вовсе не их вина. Одна из девушек в доме утех была прачкой, она едва сводила концы с концами, пока однажды ночью не осталась на улице - у неё не получилось купить еды или тёплой одежды взамен лохмотьев, и она была больна, не смогла даже добраться до того нищего закутка, который называла домом, так и умерла в грязном переулке скверных городских трущоб. Другую похитили и тешились с ней, пока она не умерла от издевательств и унижения - о, как же она пылала желанием отомстить обидчикам, но вот беда, когда девушка смогла воплотиться в сколько-нибудь осознанном виде, они все уже умерли, каждый своей смертью. Её стремление так и осталось навечно неутолённым.
[indent]Хуа Чэн прекрасно помнил историю каждой из них. И, хотя казалось, что он многими в городе брезгует и терпит непонятно почему - он знал, что за ними стоит, о чём они стенают по ночам, мечась под молочным светом луны, что заставляет их грызть камень от бессилия. Он принимал их - каждого.
[indent]Его Высочество Сяньлэ всегда рисковал своей безопасностью, отважно ставил на кон тело и душу, только бы хоть немного уменьшить количество зла на земле. Количество тех, кто станут неприкаянными духами. И ни одного из обитателей вотчины Хуа Чэна он никогда не осуждал.
[indent]Если тебе не ради чего жить - живи ради меня.
[indent]Понять и разделить эти идеалы, стать тем, кто способен им соответствовать. Он, демон, проклятый от рождения, может оберегать и наставлять на путь - не истинный, им наплевать на мораль и нравственность, не кормите их подобным бредом, но хотя бы на такой путь, на котором они смогут немного меньше ненавидеть и презирать себя.
[indent]- Мы не встретим никаких чудовищ и ничего ужасного. Опасность нас ждёт иного рода.
[indent]Хуа Чэн поймал Хаку за рукав и отвёл в сторону, ведь они двигались прямо посередине основного потока душ, стекающихся со всех сторон. Откуда бы они ни явились, посмертие для всех равно, одинаковое.
[indent]- Есть... пространство. Или состояние. Его трудно описать словами, но я бы сравнил его с дорогой, по которой уходят навсегда, и, чем дальше успели уйти - тем больше стираются воспоминания, эмоции и самая личность. Если Инь Юй смог убедить себя, что сделал достаточно, что ему больше нет места среди живых - мы уже опоздали. Но, если хоть что-то его ещё держит - он не успел уйти далеко, и у нас есть шанс. И мы... мы тоже будем терять себя, пока идём по ней. Ты в меньшей степени, ведь ты ещё жив, но меня она может забрать. Я слишком давно ей сопротивляюсь, и она не упустит возможность.
[indent]Он и представить себе не мог, что однажды сунется сюда добровольно.
[indent]- И ты... правильно понял. Задерживаться на самой тропе нельзя, иначе так и застрянешь. Не получишь очищения и возможности попасть на следующий круг жизни, но и вернуться обратно здесь не получится, будешь обречён скитаться по бесконечной тропе, пока полностью не растворишься. Смотри.
[indent]По бокам от дороги даже не мерцали, не колыхались, просто цепляли зрение, проявляясь на мгновения и вновь исчезая, сливаясь с окружающим печальным и бесприютным ландшафтом, даже не огоньки, не облачка, не сгустки... чтобы их назвать, в словаре не нашлось бы ни одного слова. Что-то, что есть и одновременно этого нет вовсе.
[indent]- Станешь таким, - Хуа Чэн выдохнул стылый, безжизненный воздух и двинулся дальше.
[indent]Какое-то время он вообще ничего не говорил, да и чувствовалось, что это пространство отрицает любую форму речи, лучше тут вообще рот не открывать лишний раз.
[indent]- Этой тропы на самом деле нет... она не такая, как мы видим сейчас. Но наш разум не готов воспринимать то, чем это место является на самом деле, пока мы не станем его частью. Нам нельзя. Это и будет означать конец.
[indent]Хуа Чэн наконец увидел то, что изначально искал. Высокую скалу, выдающуюся так, что её вершина терялась для тех, кто стоял у подножия. Он начал подниматься вверх - то ли прыжками, то ли полётом, слишком плавно для первого, но часто используя опору, выступы на неровной, очевидно вовсе необработанной поверхности горы. Казалось, она бесконечна, и это место наталкивало на сомнения, применимо ли к нему понятие времени, но река душ внизу почти не продвинулась вперёд, когда они оказались наверху.
[indent]Хуа Чэн улыбался, а его глаз полыхал нестерпимо ярко. Он решительно и властно взял своего спутника за руки, вцепляясь и осторожно, чтобы не причинить боли, и так крепко, что тот не вырвется, даже если утратит контроль над собой и поддастся панике, желанию сбежать. Здесь всё могло произойти. Всё вокруг пропитывала подлинная жуть, иррациональная, ни на чём не основанная - и правда ничего такого, что обычно пугает людей, вокруг не наблюдалось, кроме понимания, что перед ними движение в один конец в полную неизвестность.
[indent]- Сосредоточься на своей любви и не думай ни о чём, кроме неё, - почти что приказал он, никогда прежде ещё не говорил с Хаку таким тоном. - Ни в коем случае не отпускай меня.
[indent]Несуществующий ветер всколыхнул волосы Хуа Чэна, растрепал их. Так же взметнулись и кроваво-алые полы его одежд. Вокруг его рук, поднимаясь от кончиков пальцев к плечам, и от ног вверх поднимались туго скрученные спирали ослепительно-красной магической энергии. Вечная скала под их ногами - и та покрылась трещинами. Души внизу отшатнулись далеко назад в суеверном страхе - удивительно, что их в таком положении ещё что-то пугало, конечно, - начиная огибать скалу по огромной дуге.
[indent]Хуа Чэн призывал все три мира.
[indent]Где-то далеко, на Верхних Небесах, смутное беспокойство кольнуло Его Высочество Сяньлэ и Цюань Ичжэня. Даже Линвэнь. В мире людей те, кто ещё помнил второго бога войны запада, вздрогнули, замирая на секунду. Хуа Чэн безжалостно затронул всех. Абсолютно каждого, кто когда-либо знал Инь Юя и питал к нему хотя бы крупицу положительных чувств, каждого, кто не хотел видеть его смерть. Их эмоции вливались тонкими ручейками силы в могучий поток, созданный Хуа Чэном и Хаку.
[indent]Продолжая удерживать ладони Хаку одной рукой, вторую Хуа Чэн простёр к бледным толпам внизу - как будто открытым ему во всём их безликом размахе:
[indent]- Явись ко мне, Инь Юй! - он просто сказал это, пусть и громко, но его повелительный голос разнёсся над мириадами душ, будто трубный глас верховного небожителя над всеми верующими.
[indent]Толпа вспыхнула серебристым - но то были не души, с ними ничего не случилось. С каждой из них вспорхнули призрачные бабочки. Когда и каким образом Хуа Чэн успел создать их в таком количестве - неизвестно ни богам, ни демонам. Одна из бабочек, пролетая мимо, зацепила краешком крыла запястье протянутой руки Князя Демонов, и из моментально раскрывшейся раны хлынула кровь, окропляя округу. Кровь у него? Даже будучи раненым, он не должен был кровоточить. Но тут же стало очевидно, что Хуа Чэн проводит ритуал. И, видимо, в рамках ритуала его тело временно обрело подобие жизни.
[indent]- Кровью своей и именем своим я призываю тебя!
[indent]Лицо Хуа Чэна тоже обрело выражение невероятное, неописуемое. Как будто он полностью утратил рассудок. Лишь взгляд выдавал, что, хотя им и владеет пламенный, пылкий азарт борьбы с силой, который никто ничего не может противопоставить, он вполне в разуме.