Трактирщик определенно выдохнул с облегчением, когда легкий допрос перешёл в рутинную для него беседу.
- Звучит, чудесно. -Улыбнулась беловолосая чародейка, наличие комнаты было прекрасной новостью и ключ практически мгновенно оказался в изящных девичьих пальчиков, да и перспектива мясного рагу была крайне заманчива (особенно, когда его не пытаются сделать из тебя).- Буду в зале, благодарю.
Странница уже собралась направится к свободному столику, как осознала одну вещь: трактирщик сказал об одной комнате и ключ дал только один, хотя о постое спрашивала и эльфийка.
- Постойте, а свободна только одна комната? - Поспешно обратилась она к мужчине.
- Боюсь, что да. Их всего-то четыре, у меня маленькое заведение. В двух ремонт, одна уже занята, так что придется вам с подругой одну на двоих делить. Но не беспокойтесь, она достаточно просторна, да опрятна. - После этих слов он отправился на кухню.

Девушка ненадолго застыла обдумывая услышанное и поймала взглядом вторую путешественницу, но первой обратилась та.
-  Меня зовут Морфида, рада знакомству. - Улыбнулась белокурая чародейка.
-  С удовольствием, сытный ужин и приятная компания только скрасят вечер после длительного путешествия. К тому же... - Морфида смущённо запнулась запустив пальцы в волосы, но быстро спохватившись убрала и тихо кашлянула. - Судя по всему нам и комнату одну на двоих делить. Это не стеснит вас?

Уже вдвоем они отошли от барной стойки в зал где к счастью нашелся свободный столик. Морфида мысленно отметила, что когда она заходила сюда местных жителей стало несколько меньше, но без порции любопытных взглядов следопыт и чародейка не остались. Последняя тихо хмыкнула понимая, что о них уже вся деревня в курсе и визит к старосте (и к кому угодно ещё) не станет сюрпризом.
Девушка думала, что владелец таверны лишь отдаст распоряжение на кухне, но к её удивлению почти сразу трактирщик лично принес на подносе две тарелки с мясным рагу, а за тем к ним на стол добавилась новая кружка эля и кувшин с травяным отваром после чего вернулся на своё место.

Беловолосая девушка вдохнула аппетитный аромат и вооружившись вилкой сняла пробу.
- Весьма недурно. - Довольно улыбнулась Морфида, впрочем, пожалуй этого и следовало ожидать учитывая, что в основном  сюда заходили местные жители и вряд ли они продолжат это делать зная, что кухня дурна.- Надеюсь, что проблемы в этой деревне не связаны с открывшимся порталом в бездну.
Девушка поморщилась, учитывая, что  подобные порталы имели свойство расширяться (не без участия исконных обитателей) это грозило обернуться большой бедой далеко не только для этого поселения.

- До вас тоже дошли вести о странностях, что творятся в этих землях? - Полюбопытствовала девушка, конечно  велика вероятность, что да, но не стоило сбрасывать со счетов и то что эльфийка могла просто проезжать мимо и остановится здесь по чистой случайности.

Чародейка сделала глоток отвара чувствуя яркие ноты мяты, ромашка, мёд и лёгкая горечь... Девушка задумалась определяя какое растение могло дать этот привкус и тихо хмыкнула.
- Если вы не будете против, то мы можем провести это маленькое расследование вместе. - Тихо продолжила чародейка, дабы чужим ушам было сложно разобрать, что-то конкретное.. Да, это было довольно прямолинейно, но она не видела сейчас причин ходить вокруг да около подобно лисе вокруг курятника.- Думаю нам обоим это может пойти на пользу - кто знает с чем предстоит столкнуться. Да и вместе веселее.

На последних словах чародейка лучезарно улыбнулась и, пожалуй, в этот момент не выглядела  серьезно и представительно.

henry miles
^{the end of the affair} 
[indent]
^{andreas pietschmann, как вариант // муж для любовника его жены}

ОН ЧЕЛОВЕК ЗНАЧИТЕЛЬНЫЙ, КАК ЗНАЧИТЕЛЕН СЛОН, – ОН КРУПНЫЙ ЧИНОВНИК; НО ЕСТЬ ЗНАЧИТЕЛЬНОСТЬ, К КОТОРОЙ ОЧЕНЬ ТРУДНО ОТНОСИТЬСЯ ВСЕРЬЕЗ. СЛУЖИЛ ОН В МИНИСТЕРСТВЕ СОЦИАЛЬНОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ, КОТОРОЕ НАЗЫВАЛИ МИНИСТЕРСТВОМ ДОМАШНЕГО ОЧАГА, И ПОЗЖЕ Я СМЕЯЛСЯ НАД ЭТИМ В ТЕ МИНУТЫ, КОГДА ПО ЗЛОБЕ ХВАТАЕШЬ ЛЮБОЕ ОРУЖИЕ.

Генри — мягкий, осторожный, совершенно тихий. Он продвигается по своей карьерной лестнице неспешно, и не особо осматривается по сторонам. Заполучив себе в жёны красавицу Сару, он приходит в свой бездетный дом, и не замечает ни пустоты, ни холода, крепко его дом захватившие. Его жизнь пуста лишних красок: все они поблеклые, с серым оттенком, легкопредсказуемые. Генри не замечает как скрипят половицы на лестнице, которыми пользуется его жена, чтобы укрыть свои измены. Пока муж пропадает на работе, и лишает её мужского тепла и внимания, она занимается любовью на втором этаже их дома; пока Генри открывает дверь на первом, и медленно поднимается наверх (а лестница знакомо скрипит), она наслаждается объятиями другого и точно знает, через сколько шагов наслаждаться будет нельзя. И её это совершенно не беспокоит. Не беспокоит и Генри: он ничего не замечает. А, может быть, предпочитает не замечать. У Мориса всё меняется дважды — и оба раза с появлением Генри. Морис — писатель. В жизни любого писателя вспыхивает желание написать про чиновника, и мистер Майлз оказывается достаточно добр, чтобы оказать ему содействие. Генри приводит Мориса в свой дом, знакомит со своей женой, а Сара, в ответ, знакомит его со скрипучими лестницами. Сара — очаровательна, и Бендрикс оказывается очарован также скоро, как очарована она сама. Генри не видит ничего.

– САДИТЕСЬ, – ПРИКАЗАЛ ОН ВЛАСТЬЮ СЛЕЗ, И Я ПОВИНОВАЛСЯ. – Я ДУМАЛ. ВЫ БЫЛИ ЕЕ ЛЮБОВНИКОМ? – С ЧЕГО ВЫ ВЗЯЛИ… – ЭТО ЕДИНСТВЕННОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ.

Роман Сары и Мориса был бурным: наполненной ревностью, скрытыми романтическими прогулками и мельтешением перед мужем, слишком доброго, чтобы видеть, как неверна ему жена и как предаёт его человек, которого он возомнил своим другом. Морис, в свою очередь, Генри ненавидит. Ненавидит за то, что Сара всё ещё Майлз; за то, что он пользуется любовью своей женой, на которую не имел права; за то, что она, в конце концов, вернулась к нему, бросив Мориса из-за чудовищного совпадения и обещания, данное проклятому богу.  Она — с Генри, а Морис, перетёртый собственной ревностью, сгорает от тоски по ней. Во второй раз Генри появляется в жизни Мориса только через полтора года. Бендрикс видит мокнущего под дождём Майлза, совершенно разбитого. Он интересуется слишком небрежно, чтобы не показаться заинтересованным, как дела в доме Майлзов, и Генри, — чистая душа, — признаётся: он боится, что жена ему изменяет. И он не знает, что ему делать. Морис влезает в это дело без спросу: нанимает детектива, и приносит доказательства  Генри, совершенно опустошенному такой выходкой. Он смотрит на Мориса, а в глазах его слёзы: от нежелания признать правду, от нежелания увидеть остальное за этой правдой. Но когда Сара заболевает, правда становится никому не нужна.

– Я ДУМАЮ ДНЕМ, КАК МЫ БУДЕМ С ВАМИ ГУЛЯТЬ, – СКАЗАЛ ГЕНРИ. – ДА. – Я ТОЛЬКО ЭТИХ ПРОГУЛОК И ЖДУ, – СКАЗАЛ ОН.

Она никому не говорила о своей болезни. Она чахла у всех на глазах, но никому не позволяла этого увидеть. Её смерть, совсем не быстрая, настигла её в доме: рядом с мужем и любовником, которого позвал муж. Слишком страшно ему было оставаться одному, слишком страшно было ожидать  костлявую ладонь над изголовьем кровати своей супруги и Бендрикс, бешенный и эмоциональный, наполнял его смелостью — был живой душой в умирающем доме, когда-то выбранной его женой. Сары не стало, и Генри предлагает Морису жить вместе с ним. Генри говорит, что любит всех, кто любил её. Они проводят вместе вчера, ходят в бар, и жизнь их странна и безумна, но у Генри есть Мориса, а что остаётся Морису? Что ж, если я утону, я буду держать Генри. И никто толком себе ничего объяснять не хочет. #almost_old man yaoi? Ну, собственно, всё произведение я пересказал в самой заявке. Есть книга, есть фильм. В книге описание взаимоотношений Мориса и Генри куда пышнее, и куда занятнее (я потом расскажу, почему), но я не настаиваю на чтении — хватит и кино. Если уложить их отношения коротко: то слишком мягкий и добрый (и, похоже, не совсем натурал) Генри приглашает любовника своей жены жить вместе с ним после смерти супруги, потому что у него большой страх одиночества, а его эмоциональный диапазон, как говорила небезызвестная, как у зубочистки. Технически: три килознака, без птиц-тройки, стабильная игра. С шрифтами не играюсь, максимум могу раз в столетие что-то выделить, имею абзацы (прошу абзацев взамен — вот прям ОЧЕНЬ прошу). К игроку, кроме абзацев, требований нет. По внешности: берите того, кто в голову взбредёт, мой вариант чисто ради картинки (ну и от души, чего греха таить). Ещё неплохой вариант внешности на Генри — Kyle MacLachlan (Кайл Маклахлен).    Хочу поиграть в их жизни после смерти супруги, и посмотреть, как две израненные (и глуповатые) души будут уживаться с друг другом. Ничего хорошего в начале у них не будет: пройдёт боль первая, и загорится вторая, облачённая в гнев. Ну как... Морис будет злиться, а Генри не понимать, почему конкретно Морис зол. Это вообще довольно интересный пласт взаимоотношений, болезненный и нездоровый по началу и весьма спокойны к концу. Генри очень жду. Вот вам в доказательство картинка (от Мориса к Генри):

Ген-ри.

Какое мягкое имя. Несмотря на рокочущее между первым и вторым слогом «Р», оно звучит так… жалко. Если бы Морис решил написать книгу про персонажа с таким именем, это был бы серый, маленький, незаметный человек, преисполненный собственной жалостью к окружающему миру и к себе. Такой мягкотелый, такой разрушительно слабый, такой…

Он кидает недобрый взгляд на Генри Майлза, который сидит совсем рядом с ним. Он скрыт за газетой, но Бендрикс в красках может представить, как прокладывается складка между его бровей, когда он впитывает в себя новости политики — что-то из последнего послевоенного режима; что-то скучное настолько же, насколько и безобразное в своей неприглядной сути.

Морис отворачивается к печатной машинке и продавливает клавиши так сильно, что они скулят и трещат под его пальцами, словно просят о милости, но он не внемлет. Остервенело бьёт, вжимая в стальной корпус, и каждый щелчок печатной головки стучит по бумаге, как боец устраняет своего противника.

Мориса бесит Генри.
Морис ненавидит Генри.

Генри спокойный. Генри — трус. Он прячется за своей газетой, но сидит рядом с ним, с Морисом, потому что совершенно не может быть один. Не важно, что Бендрикс будет делать, Генри будет рядышком с ним сидеть и быть спокойным трусом, у которого нет сил, чтобы начать разговор первым.

Либо это будет нечто дрянное, паршивое, в самом неприглядном свете. Тошнотворная вежливость.

Это звучит как «Знаете, Бендрикс, времена сейчас…», а дальше просто замолкает.

Потому что оба они прекрасно знают, что сейчас за времена.
Потому что оба они знают, что обсуждать здесь нечего.
Потому что оба они знают, что Генри Майлз не больно хорош в светских разговорах, и именно поэтому Сара была так очаровательна.

Но эта глупая попытка сотрясать воздух выводит Мориса из себя, заставляет его сдавливать кожу на собственных ладонях от бессилия, и он хочет, чтобы этот мужчина, который прячется за газетой, но сидит рядом с ним, открыл свой поганый рот и сказал что-то ещё.

— Какого чёрта вы всё время молчите?! — взрывается он и так бьёт по столу, что пишущая машинка дёргается и грозится вот-вот упасть, да так сильно, что Морис сам желает её столкнуть и убить.

Он иногда думает, в пьяном бреду, что если он однажды приведёт в дом девицу, то Генри расположится в соседней комнате и всё равно будет рядом. И ничего Морис с этим не поделает. Будет овладевать проституткой под собой, но думать всё равно о Генри, тихом и кротком, потому что… Потому что…

Чёрт его знает, почему!

Он ловит взгляд Майлза, когда тот осторожно выглядывает из-под серых страниц очередного вестника, и рычит.

— Неужели Вы не понимаете, что именно из-за этого Сары больше нет? Потому что вы молчите, молчите, молчите, и только ваше присутствие здесь давит и гнетёт, как прогнившая крыша.

Он задыхается от собственных эмоций, они пульсируют в нём и заставляют его кричать и ругаться; обижать этого ни в чём ни повинного человека, и от собственной бестолковости слова Мориса звучат уже с надломом, с отчаянием, с обидой:

— Да поговорите же Вы со мной, ради!.. — он осекается, а потом говорит шёпотом, пронзая установившуюся на мгновению тишину: — …бога.