[indent] она н е н а в и д е л а цитадель. жеманные улыбки ангелов, лицемерные слова и обман. ей говорят, что она вольна ходить, где хочет, но стоит ступить за угол, как вокруг сразу вырастает стража. шепотки местных не стихают; от косых взглядов хочется бежать, а если лэйн, не вообрази сатана, в шутку скажет «бу» проходящему мимо ребенку, то ее тут же запрут в комнате. но сначала она выслушает часовую лекцию от советника эрагона. или от советника итуриэля, в зависимости от того, у кого из них день паршивей, и кто из них больше желает выместить злость на дочери их главного врага.
[indent] лэйн ненавидела ангелов. они оправдывали жестокость добродетелью, называли ее гостьей, но на деле же считали пленницей, и делили мир исключительно на черное и белое. лэйн же видела еще и серые цвета, как и ее отец, и от того поддерживала его желание свергнуть с трона ангелов, и разделить его с демонами. ангелы же видели в этом желании угрозу своему господству, и от того держали ее под своим надзором. и контролем. ведь пока лэйн под прицелом цитадели, ее отец не посмеет привести свой план в действие.
[indent] шепот баала слышится в ее голове. он звучит как призыв, и едва слышен, но ей не нужны слова, что понимать, о чем он ее просит. тот план и сам уже давно сформировался в ее голове.
[indent] змея-искусительница; только ей было под силу сбить праведника с пути истинного. прежде, до того, как отец вознамерился совершить переворот, и лэйн была обычной студенткой в небесной академии, ее задания на земле всегда оканчивались ее победой, и проигрышем того ангела, что ставили ей в пару.
[indent]

в искушениях лэйн не было равных.
ни тогда, ни сейчас

[indent] однако направлять на путь неправедный серафимов оказалось в сто крат сложнее; и это стало для нее персональным вызовом.
[indent] она приметила их давно, [сразу обоих] еще в первый день, как ее под конвоем доставили в цитадель. столь похожие, но в то же время разные, как инь и ян, как день и ночь, как солнце и луна. окажись она с ними в один момент в школе, битва за их внимание среди демонесс и ангелов была бы не на жизнь, а на смерть.
[indent] близнецы, что для небес редкость, и столь прекрасные, что на какой-то короткий миг она просто забыла, как правильно дышать. только и могла, что хлопать ресницами, не сводя с них взгляда, пока сопровождающий ее престол с почтением не склонил голову перед делегацией ангелов, и не назвал их всех серафимами.
[indent] это было сродни удару под дых. одно дело совращать и наставлять на путь порока и греха обычного ангела, и совсем другое – иметь дело с серафимом. такие, как они, даже не взглянут в сторону дочери баала.
[indent] вот только лэйн не опасалась трудностей, и когда долбанный итуриэль сообщил, что ей будет дозволено спускаться на землю под руководством а-ве-ля, демоница поняла, что это знак свыше. будто бы сам шепфа желал, чтобы его дети были соблазнены грехом.
[indent] и клинок, вошедший под ребра, стал идеальным способом привлечь к себе еще больше внимания. она не планировала подставляться именно так, - рассчитывала на более гуманный способ, - но когда во время очередной саркастичной шутки увидела, как позади авеля в бликах солнечных лучей мелькнуло лезвие, она особо не думала. один шаг, пальцы сжимают его плечи, когда она обхватывает их и разворачивает ангела лицом к нападавшему. вместе с собой, прикрывая его своей спиной и тихо вскрикивая, когда острое лезвие проникает в плоть.
[indent] лэйн не притворяется, что ей больно, но злится, когда ангелок практически сразу оставляет ее наедине с лекарями. злится, ведь по ее плану он должен был сидеть возле ее кровати с муками угрызений совести, а не разгуливать там, где он гуляет сейчас.
[indent] она шипит и морщится, когда лекарь пытается заменить ей повязку, но все же молчит, ограничиваясь лишь едким комментарием и тихим смехом, когда лекарь с едва подрагивающими белоснежными крыльями спешит поскорее скрыться из лазарета. она даже шепчет тихое «бу» ему вслед, и снова смеется, когда замечает, как чужие крылья вздрагивают, прежде чем он скрывается за поворотом. пугать ангелочков чисто дьявольское занятие, и оно было ей под стать.
[indent] лэйн откидывается на подушки и прикрывает глаза. авель был практически у нее на крючке. его брат, кстати, тоже, но каин, насколько она слышала, был на какой-то сверх секретной миссии на земле, и не мог знать, что лэйн ранена. а значит и не явится.
[indent] демоница приглаживает длинные волосы, спускается ладонями ниже и касается края повязки, что стягивает ее грудь и ребра. бросает удрученный взгляд на стул, на спинке которого висят ее вещи, а после переводит взгляд на дверь, за которой скрылся ангел. если она наплюет на приказ оставаться в кровати, оденется и уйдет, это сочтут изменой? лэйн знала, что верховный советник только и ждет, когда она допустит ошибку, чтобы иметь законное основание наказать ее, или и вовсе избавиться. но с другой стороны она больше не могла находиться в лазарете, пока один маленький черноволосый серафим ходит где-то там с возможностью оказаться на пути очередной шлюхи-ангела, способной отвлечь все его внимание. нет, такого лэйн не могла допустить.
[indent] она приподнимается на локтях, твердо намереваясь покинуть лазарет, когда дверь открывается, являя ее взору авеля.
[indent] и, во имя сатаны и всех смертных грехов, лэйн стоит больших усилий, чтобы сдержать победную ухмылку. вместо этого она опускается обратно на кровать и едва морщится, когда на очередное движение ее швы отзываются болью.
[indent] — да брось, командир. меня обвинили бы в попытке убийства, допусти я твое ранение. — она криво усмехается, следя за его приближением. пухлые, красиво очерченные губы, острые скулы и черный взгляд – выстраивая вокруг него барьеры и заманивая в сети, лэйн слишком поздно заметила, как попалась в собственную ловушку.
глупая. глупая. уверенная, что сумеет удержать собственные чувства и эмоции, обведя обоих братьев вокруг пальца. дура.
[indent] — стану лучше, когда ты поможешь мне сбежать отсюда, ангелок. — лэйн хитро щурится, уверенная, что ее план не удастся сразу, и сначала авель очевидно прочтет лекцию. будто бы до него она этих лекций уже не наслушалась. — обещаю слушаться и сделать все, что скажешь, если мы уйдем прямо сейчас и отправимся выпить глифта. — она манит его указательным пальчиком ближе, и понижает голос до полушепота. — от этих настоек у меня уже голова не соображает. пожалуйста, авель. еще день, и я точно свихнусь.
[indent] и тон ее звучит показательно жалобно, что не вяжется с хитрой усмешкой. она знает, что он поймет ее; но решится ли?

Пятнадцать лет назад Уильям Скотт оставил свою новорожденную дочь и ее мать, оборвав все контакты. Подобные поступки осуждаются обществом, и если бы у него была совесть, Скотт терзал бы себя все эти годы. Не терзал. Но иногда он думал о своем ребенке, представляя, кем тот мог стать. Похож ли на него? Или ему повезло родиться обыкновенным? Справилась ли Клэр со своей ролью матери-одиночки или нашла у кого-то помощь? Что она говорила ребенку о нем? Это не было стандартными моральными терзаниями, скорее просто интерес. Ведь несмотря на свое решение, принятое на пороге больницы, у Уильяма всегда плохо получалось расставаться с чем-то, что он считал своим. А отрицать свою причастность к созданию новой жизни он бы не смог. Просто у него был совсем другой путь, он жил в совсем другом мире, и ребенку с женой там просто не было места.
Теперь у него отобрали все, ради чего он жил практически всю свою сознательную жизнь. Легко наслаждаться свободой, когда ты знаешь, что отпуск закончится, и ты вернешься туда, где смерть и жизнь кружат в безумном танце, а в жилах бурлит адреналин, будоража кровь. В мир которой он понимал и для которого у него был план. Туда, где он чувствовал себя живым. И его выкинули оттуда, заставив жить в тишине и спокойствии, которых теперь было так много, что это оглушало и сводило с ума. Ни плана, ни целей, у него не осталось ничего. Путь в схожие профессии на гражданке был закрыт, благодаря диагнозу. Хотелось просто кричать от ярости, но это ничего бы не решило. А мир, в который он так хотел вернуться, приходил к нему во снах, но совсем не как приятное наваждение, а как кошмар, заставляющий просыпаться в поту. Ему было хреново. Как никогда хреново.
— Тебе нужна помощь!
На подобные слова стоит обратить внимание, когда это говорит Сэм. Когда он смотрит со страхом в глазах. Нет, он не боится его, никогда не боялся. Боится за него. А ведь брат знает и понимает Уилла лучше всех. И если уж он настолько обеспокоен, то сомневаться в правдивости этих слов не приходится. Но Скотт не может так просто согласиться. Он огрызается и пытается отвадить брата. Но Сэм не купился на это. За какие заслуги Вселенная наградила его этим человеком, Уилл не знал. И не хотел бы знать, какой была бы его жизнь без младшего брата. Забавно, что когда-то родители боялись оставлять их наедине. Интересно, мать все еще опасается, что ее дети так хорошо общаются? Впрочем, Уилла это не очень волновало.
Уилл не любил мозгоправов. К счастью, ему всегда удавалось дурить их, чтобы пройти осмотр, получить нужную ему оценку и для прочей чепухи. И ему с трудом верилось, что теперь он сидел напротив девушки, которой действительно должен изливать душу, рассказывать о проблемах и следовать ее советам. Ну, по крайней мере он сразу и честно заявил ей о нелюбви к ее профессии. Но она помогала ему, как ни странно. Конечно, Скотт не пускал ее в дебри своего сознания, но с ее помощью мог смотреть на какие-то ситуации иначе. Ей он впервые рассказал, что у него есть ребенок. Потому что это было важно. Произнося это вслух, он вдруг понял, что хочет знать о нем все.
Элли Мерфи. Его дочь. Узнать информацию было нетрудно. Теперь у него на руках был адрес, и он мог познакомиться с ней. Как это сделать, спустя столько лет? Уильям рассудил, что какой бы вариант он ни выбрал, результат не будет особо отличаться. Так что он просто заявился на порог дома Клэр и постучал в дверь. Тогда и выяснилось, что о нем дочь не знает в принципе. А его самого просто выгнали. Что же, первый контакт не удался, но когда Скотт вообще сдавался? Его абсолютно не интересовало, насколько обижена на него Клэр, и как ее муж будет на него реагировать. Потому что он пришел не к ним. В следующий раз он просто подъехал к школе, чтобы попробовать поговорить с девочкой лично. Должно быть Клэр этого опасалась, потому что тоже была тут, сверля его сердитым взглядом, пока он выходил из машины, навстречу к ней. Она действительно думала, что это на него хоть как-то подействует?
Велела ему исчезнуть. Смешно. На его отказ повысила голос. Зачем, Клэр? Думаешь, кто-то кинется на помощь?
— Не кричи на меня. -  Он сказал это с ледяным спокойствием и полной безэмоциональностью. Времена, когда он старался быть человеком для нее давно прошли.
Уилл понимал, правда. Но ему было плевать на ее переживания. Пусть кричит, пусть прогоняет, может натравить мужа, полицию, да кого угодно. Ему все равно. Элли была его ребенком, этого не в силах изменить никто. И если он решил вернуться в ее жизнь, его никто не остановит. В конце концов, разве не всем положен второй шанс?