Три дня.
Столько прошло с того момента, как жизнь жителей Александрии, в особенности группы Рика Граймса, разделилась на до и после. Казалось бы, после победы над Волками и разгрома стада ходячих можно наконец выдохнуть спокойно и почувствовать себя в относительной безопасности. Но нет, ты никогда не сможешь расслабиться, какими бы высокими и надежными не были твои стены, рано или поздно они рухнут – под напором стихии, угроз живых либо мертвых. Месяц спокойствия дал возможность жителям общины облегченно выдохнуть и перевести дух, чтобы Александрия в конечном итоге смогла приобрести сильного союзника в лице Хиллтопа и еще более сильного врага, воплощенном в Спасителях.

Они недооценили противника, не провели тщательную разведку и опрометчиво решили, что смогут одним ударом уничтожить нависшую угрозу в лице небольшой группы. Неделю спустя за это пришлось поплатиться всем…

Подняв от раковины усталый взгляд голубых глаз, Бет скептично оглядела залегшие тени на бледном лице и две розовые полоски шрамов, один на скуле, второй над бровью. Ссадины давно зажили и швы были сняты по прибытии в Александрию, но эти следы навсегда останутся с ней в память о Грейди. Обжившись в общине Грин искренне надеялась, что госпиталь будет последним неприятным периодом в ее жизни после падения тюрьмы. Но когда в этом безумном новом мире ожидания совпадали с реальностью? С усталым вздохом девушка зажмурилась, плеснула в лицо холодной воды и быстро промокнула влажную кожу полотенцем. Как бы ей не хотелось лежать в своей кровати, свернувшись калачиком и обняв ноги тихо плакать, уткнувшись в колени, сейчас она не могла себе этого позволить. Начался новый день и нужно прожить его с пользой, горю можно дать волю ночной тишине, за закрытой дверью своей комнаты и подальше от чужих глаз.

- Привет, - робко улыбнулась Бет, встретившись в коридоре с Риком. Мужчина приветливо кивнул, только покинув комнату дочери, и выглядел не менее подавленно и устало, чем блондинка. Не говоря больше ни слова, он спустился вниз по лестнице на первый этаж, быстро собрался и ушел из дома. Мишонн скорее всего уже ушла, а Карл, кажется, еще не вставал.

Грин заглянула в приоткрытую дверь маленькой детской и ласково поприветствовала Джудит, забирая оживившуюся девчушку себе на руки. Девушка не прекращала помогать с младшей Граймс с тех пор как выбралась из больницы, но в Александрии у нее появилось больше свободного времени благодаря тому, что Кэрол, Карл, Мишонн и другие так же присматривали за малышкой. Можно было выбираться в ближайшую округу на вылазки за травами, все же Бет понимала, что запасы медикаментов рано или поздно иссякнут и нужно было поддерживать переданные отцом знания традиционной медицины, заниматься с Баттонсом и помогать беременной Мэгги. Но в данный момент все силы общины были брошены на поиски припасов для Спасителей, и хоть младшая Грин рвалась с остальными за стены, Рик уговорил ее остаться с Джудит.

В тот день, когда группу окружили Спасители в лесу, Бет с ними не было. Граймс так же, как и сейчас, попросил девушку позаботиться о маленькой дочери и остаться в Александрии, а Габриэлю оставил защиту поселения. Однако Грин одолевало странное предчувствие чего-то зловещего, она металась как встревоженная лань по просеке, не находила себе места от переживаний за Дэрила, что бросился мстить за смерть Дэниз, за внезапно пропавшую Кэрол, так теперь еще и за здоровье Мэгги и ее будущего ребенка. Только неоспоримый авторитет лидера убедил блондинку прижать задницу к полу, не совершать необдуманных поступков и позаботиться о самом маленьком члене их семьи. Никто бы не сделал этого лучше Элизабет, и она справилась, как и раньше справлялась. Но в ту ночь она долго не смогла уснуть и просыпалась в поту на смятых простынях, терзаемая кошмарами.

Господь, я прошу тебя, пусть все вернутся домой…

«На утро в Александрию вернулся фургон, весь в кровавых полосах и дырках от пуль. Бет едва не падая с лестницы побежала навстречу и хаотично оглядывала лица своих друзей, выползающих наружу как живые мертвецы – все в крови, без сил и с совершенным отсутствием каких-либо эмоций. Последним вышел Рик, невидяще посмотрел на нее и рассказал всем о произошедшем: как они пытались проехать в Хиллтоп ко врачу, но Спасители преграждали им путь; как они шли по лесу с Мэгги на носилках, но были окружены и вытащены на поляну, где встретились с пленными Дэрилом, Мишонн, Розитой и Гленном; как Ниган забил своей битой сначала Абрахама, потом Гленна, а затем, когда их отпустили, раненого Дэрила забрали в плен, Саша с Мэгги ушли в Хиллтоп, а остальные поехали домой.
Бет не помнила, что ей говорили и кто подходил успокоить, когда она осела на землю на подкосившихся ногах и взвыла от ужаса и бессилия. Это не может быть правдой, все это не может быть правдой… Бедная Мэгги, моя Мэгги, где же ты? Пожалуйста, будь в порядке, пусть твой ребенок будет в порядке, это все, что осталось от Гленна… Дэрил, боже мой, выживи, я прошу тебя, я без тебя не смогу… Весь рассказ Рика проносился у нее перед глазами кровавым калейдоскопом, вытирая заливающие лицо слезы Грин почувствовала как пустой желудок скручивает спазмом и ей приходилось прикладывать невероятные усилия, чтобы не стошнило. Кажется, Аарон помог ей подняться, и хоть и сам был в плачевном состоянии, пытался приободрить и отвести обратно в дом, заботливо придерживая дрожащие плечи девушки»

Ненавижу
И никогда не прощу

Грин так и не смогла вернуться в свой обжитый уголок и осталась в доме Граймсов, благо была свободная комната на втором этаже. Никто не был против, наоборот так было проще приглядывать за Джудит, а блондинка не сходила с ума в одиночестве, забивая каждый день бытовой рутиной: уборка, готовка на всех, уход за Джудит, прогулки с ней и опять все по кругу, как день сурка. Все, лишь бы не оставаться один на один со своими переживаниями. На четвертый день легче не становилось, беспокойство волнами прибоя накатывали с каждым прожитым мгновением, ведь ни от Мэгги, ни тем более от Дэрила новостей не было. Вот и сегодня она занималась тем же самым: умыла Джудит, приготовила на всех завтрак и собрала обеих на утреннюю прогулку, слишком тошно было сидеть в четырех стенах.

Небольшое успокоение Бет находила у искусственного пруда на окраине общины, окруженного домами, редкими деревьями и зарослями свежей весенней травы. Именно в них, усердно работая газонокосилкой, устроился вороной жеребец с белой звездой во лбу, спасенный Дэрилом и Аароном в их первую совместную вылазку почти два месяца назад. Аарон месяцами пытался поймать этого одичавшего коня, который ходил в округе и периодически появлялся у стен общины, что даже получил имя - кто-то из детей назвал его Баттонс, так и прижилось. Жеребец поначалу недоверчиво относился к людям и постоянно убегал, но со временем Бет с Дэрилом смогли ему снова показать, что кожаные двуногие приносят пользу, кормят, поят и чешут, так что сотрудничать выгодно им обоим. Баттонса обычно привязывали к дереву на длинную веревку и давали возможность подравнять газоны то тут, то там, но больше всего угодий для пастбища было у пруда, там для него и сделали навес с поилкой.

Девушка с маленькой девочкой на руках осторожно приблизилась к пасущемуся животному сбоку, остановилась в паре шагов, проверяя реакцию, и убедившись, что Баттонс не против их общества, подошла вплотную. Джудит нравилось общаться с конем, а вороной кажется был не против, продолжая мерно щипать траву, когда маленькие ладони зарывались пальчиками в бархатную черную шерсть на боку и осторожно поглаживали. Бет с задумчивой улыбкой наблюдала за действиями Джудит, готовая в любой момент остановить ребенка от необдуманных действий и не причинить животному дискомфорт, но тут ее спасла отточенная реакция. В ту же секунду как жеребец вскинул голову и тревожно повернулся в сторону ворот, Грин прижала к себе малышку и отступила на шаг, давая пространство обеспокоенно шевелящему ушами коню.

- Баттонс? Что такое? – Бет проследила за взглядом вороного и то, что она услышала пару мгновений спустя, ей совершенно не понравилось. Подозрительный шум и возня у въезда в Александрию не предвещал ничего хорошего, и Грин поспешила окольными путями, избегая дороги, незаметно добралась до дома, уложила Джудит в кроватку, надежно заперла детскую и спустилась вниз, притаившись у окна с ладонью на рукояти излюбленного ножа в кармане.

Рик рассказал о том, что теперь они подчиняются Спасителям и должны будут через неделю отдать половину всего, что у них есть. И так как запасы у Александрии и без того были на исходе и без половины община бы точно не выжила, необходимо было каждый день отправлять отряды на вылазки, чтобы было чем платить дань. Бет понимала, что воцарившееся напряжение означало лишь одно. Но прошло всего три дня, почему так рано? Нервно сглотнув, Грин поправила белую вязаную кофту и пальцами свободной руки коснулась кулона в виде сердца на шее, мамин последний подарок. Этот жест немного успокоил, девушка закрыла глаза и услышав разговор прямо у крыльца дома опасливо замерла.

- А что случилось с той беременной? Ночка у нее выдалась явно не из простых. Как она сходила с ума! Она ведь была замужем за вторым, да?

Это он… Ниган.

Бет никогда не видела вживую Нигана, не слышала его голос, но почему-то была уверена, что человек за дверью это он. Сжав пальцы ладоней до белизны костяшек, девушка почувствовала приступ едва контролируемой ярости, накрывший ее с головой, вперемешку с безумным страхом отчаяния. Она хотела увидеть лицо этого монстра, посмотреть ему в глаза и показать, что, не смотря на всю ту боль и жестокость, которую он принес ее близким, она не боится и не сломлена.
В два шага преодолев расстояние до входа в дом и резко распахнув дверь, весь боевой дух тут же покинул юную Грин, когда взгляд упал на стоявшего посреди всех мужчину в грязной робе с букой А на груди. Голубые глаза тут же подернулись пеленой слез, губы предательски задрожали, блондинка больше не замечала ничего вокруг, но боялась приблизиться, лишь протянула руку и неверяще прошептала:

- ...Дэрил?

Вопрос — как контрольный в голову, проверка — есть ли там ещё хоть что-нибудь живое, способное чувствовать, или же ничего не осталось, кроме жёсткого следования самолично установленным правилам. Играми можно манипулировать: человеческое стадо легко меняет направление, стоит указать ему дорожку, и именно поэтому соревнования неизменно продолжаются, даже если среди 456 человек находится хотя бы сотня, кто не желает продолжать.

Ин-хо не хочет манипулировать собственным братом только затем, чтобы доказать свою правоту.

Он молча следить за тем, как Чжун-хо выходит на пятно света. Чжун-хо не может знать, что снайперы уже складывают свои винтовки в чехлы и покидают позиции по сигналу от своего Лидера, но эта показательная жертвенность неприятно отдаётся в груди. Мол, «смотри, я доверяю тебе жизнь, а ты можешь довериться мне?».

Один раз они уже стреляли друг в друга. Там, на обрыве. Чжун-хо стрелял потому что не знал, что на маской Ведущего находится Ин-хо; Ин-хо же стрелял, потому что ему нужно было создать видимость соблюдения правил для собственных подчинённых. "Те, кто не с нами — против нас". Всё просто. Ин-хо выстрелил, а затем уже попросил капитана Пака отрядить лодку на поиски упавшего тела. Выловить, спасти. Пулевое рядом с ключицей — не смертельно, но достаточно серьёзно, чтобы немедленно доставить в больницу.

Нет смысла врать, потому что Чжун-хо считает по микро-реакциям, так хорошо выученным за многие годы.

Выстрелил бы?

— Всё бы зависело от действий твоего подкрепления. Я бы не стал стрелять в тебя намеренно, но, возможно, мне бы пришлось.

И это такая же правда, как и то, что Ин-хо не достал револьвер даже тогда, когда увидел оружие в руках в зашедшего в комнату Чжун-хо. А мог бы, всего лишь заведи руку под пиджак и вытащи.

— От моей смерти ничего не изменится, — говорит Ин-хо и думает о том, что разговор повторяется. Он уже говорил те же самые слова, но не брату. А Ки-хуну. — Моё место займёт другой. Поэтому ты до сих пор не убил меня.

Будь это полугодом ранее, место занял бы человек, носивший звание Офицера. Северокореец, глушащий нервозность в алкоголе торговец органами, он варился во внутренней кухне Игр достаточно, чтобы добраться до руководящей должности. Однако, он мёртв благодаря Одиннадцатой. Ин-хо не знает наверняка, но предполагает это, учитывая, что Офицер не появился во время эвакуации, его рация продолжала молчать, а ещё он лучше подбирал игроков будучи когда-то вербовщиком, чем нанимал персонал впоследствии.

Ин-хо не думал, что будет настолько больно. Он оттягивал неминуемый разговор на как можно более неопределённый срок, чтобы, может быть, собраться с мыслями, продумать позицию, доводы, аргументы. Ни черта он не продумал. Всё равно больно.

И может сколько угодно болеть, но, как показала практика, примешивание эмоций делает только хуже.

Он знал, что приходит время, когда стоит остановится. Сесть на скамью, посмотреть на небо, а потом закрыть глаза. Люди бы назвали это ритуалом, он же… для него это был способ вернуться в прошлое и упорядочить тот багаж знаний, который не мог вынести обычный человеческий мозг. Еще некоторое время назад, этих воспоминаний не было, а сам он думал, что является обычным человеком с каким-то совершенно идиотским именем.

Сейчас же. Сейчас его голова была полна воспоминаний. Теперь он помнил все тысячелетия своего существования в виде майар, помнил каждую свою жизнь после. Череда ошибок, выборов, побед, жертв. Иногда, за его спиной оставались тысячи, миллионы умерших, иногда он был тем одним, кто выбирал смерть. Для него, она была всего лишь началом, для других… что ж, он не был уверен, что имеет право отвечать на этот вопрос так же, как не был уверен в том, что у него есть однозначный ответ. В каких-то мирах существовала жизнь после, в каких-то нет. Он до сих пор размышлял, что ждало тех, кто умер в глубоком космосе, поддавшись влиянию обелиска.

Пока он блуждал по чертогам своего разума, солнце с высшей точки на горизонте, сошло до его ровной линии, параллельной земле. Оно тускло отбрасывало тени замшелого парка, который неудачно прибили к местному кладбищу, чтобы огородить оное от близстоящих домов. Теперь, когда он вспомнил и стал собой, этот парк казался ему неправильным, нелогичным. Как будто он занимал не то место, которое было уготовано ему природой. Спустя минуту, он понял, что подобное случается каждый раз, когда он оказывается в мире, подобное тому, где он находился сейчас. Мир, который был поглощен людьми полностью, утыканный, словно кольями, высотными зданиями. Мир, настолько напоминающий его родной Мордор, что от этого сводило скулы и хотелось блевать. Он точно не хотел, чтобы его дом стал таким.

Вселенная издевалась, а он знал, что после ментальных игр с собственным разумом, последует иные.

Он чувствовал, как меняются его кости, как из спины вылезают спицы механизмов, помогающие адаптироваться. Нельзя безболезненно из девятилетнего мальчишки превратиться во взрослого человека. Он не знал, кем станет, то есть конечно, на этот раз он определенно не будет женщиной, но его лицо. Вернется ли оно к тому, каким оно было изначально? Или же снова он будет мальчишкой, что трудился в кузнях Ауле еще до того, как материальная Арда приобрела свои черты? Имело ли это хоть какое-то значение сейчас, когда ногти скребли гравий дорожки, а конечности как будто хотели вывернуться наизнанку?

Стало ли это иметь значение, когда его метаморфозы закончились?

Конечно же нет.
Потому что те события происходили пару десятков лет назад.

Они полностью потеряли какое-либо значение в тот момент, когда он выпрямился, отряхивая черный плащ и уходя куда-то в ночь.

***

Он провел в этом мире достаточно времени, чтобы узнать, чем конкретно он отличается от тех, где Саурон уже побывал. Что иронично, это была война, длящаяся уже сотни лет. Чего он не понимал, так это зачем было вести ее скрытно. Хотя и был свой шарм в подобном закулисье. Печалило то, что, — как и в мирах до этого, — оборотни и вампиры вели борьбу между собой. Он знал, в чем состоит проблема, но не торопился ничего менять, даже когда выбрал сторону.

Просто потому, что волки ему всегда нравились больше. И как хорошо, что он не стал мальчишкой в этот раз.

В тот день, он спустился в лабораторию Луциана с одной мыслью. Совпадений не бывает. Особенно, когда тема, звучащая накануне, обретает материальную форму спустя менее, чем сутки. Саурон знал, чем заняты оборотни и кого они ищут. Но какова вероятность, что член совета вампиров покажется на горизонте, едва назовут ее имя? А кстати, как ее там звали?

— Кто это? – вместо заготовленной речи, обронил бывший владыка Мордора, указывая на фотографию на стене, оплетенную красными нитями, словно паутиной. Еще вчера ее тут не было.
— Амелия, — ответил оборотень, — она…

Дальше я его не слушал, пускай полу-волк и продолжал рассказывать о фотографии. Или думал, что рассказывает о том, кто на ней изображен. Я помнил каждого из них, каждую первую встречу, каждую причину почему. Помнил слова, которые произносил в тот момент, когда предлагал встать рядом с собой. Конечно же, стоило увидеть определенное лицо, как все остальное отошло на задний план. На мгновение, перестало иметь значение даже то, что я обещал правителю волков. Победу, над их врагами. Неужели, я прошел достаточно для того, чтобы состоялась встреча? Или же это мой разум уже настолько отчаялся, что цеплялся за каждую возможность? Не могу точно понять, в какой момент они стали мне дороги. В конце концов, изначально это были слишком извращенные отношения, отталкивающиеся из общих точек соприкосновения. Основанные на чужих слабостях и потребностях. Но потом. Потом я потерял их дважды и это… что-то изменило. В первый раз, это произошло на Пеленорских полях, и я прекрасно помню, как вернулся и тенью бродил над их могилами, ожидая момента, когда смогу вернуть их обратно. В тот раз, меня обозвали некромантом. Или я сам себя так назвал, желая посмеяться в очередной раз над Эру и его замыслами вселенной? Ведь это он каждый раз отнимал у меня то, что было мне действительно нужно и дорого. Чем же мы заслужили такое отношение? А ведь все остальные считали его великим создателем, не понимая, что являются марионетками еще большего диктатора, нежели я или Мелькор. Мелькор был не согласен и пал. Я искал баланса, порядка, но так же проиграл. И теперь блуждал по мирам в поисках того, что осталось. Стоит сказать спасибо Смерти за то, что я не мог вернутся в мир к тому, кто не ценил того, что создал. Сейчас же, я рассматривал фотографию на стене. Когда мы виделись последний раз? Сколько времени прошло для Нёё с момента, как башня Барад-Дура рухнула под натиском Орадруина? И что она скажет мне, явись я на порог?

— Я пойду и проверю, — произнес Майрон, отрывая фотографию от доски. Чисто машинальное движение, которому не было объяснения. Ему не нужна была фотография, чтобы узнать Ёе.

— Это опасно, мы… — возразил Луциан, в чьем голосе звучало беспокойство, которое сменилось удивлением, когда над его плечом, опаляя кожу куртки, пронесся поток огня. Майрон смотрел, как от него плавится собственная кожа, оголяя кости из металла. Что же, подарок от Исильдура преследовал его в каждом из миров. Почему здесь должно было быть иначе? Хотя он, конечно же не ожидал, что когда-нибудь сам лишит себя пальцев.

— Держи своих людей подальше, если не хочешь, чтобы им подпалили шерсть, — вместо каких-либо объяснений, Саурон сделал шаг в тоннель. Возможно, он только что совершил ошибку, но отцу лжи не привыкать. – Мне бы очень не хотелось, чтобы они пострадали.

Он устремился в недра канализации. Смердело почти так же, как в бараках орков, а проносящиеся за стенами вагоны, напоминали звуки кузни. Все это в какой-то степени походило на Горгорот и впечатление усилилось, когда он пронесся тенью мимо казарм оборотней.  В какой-то момент, он думал о том, чтобы дать им больше силы, извратить натуру настолько, чтобы они перестали напоминать крыс, прячущихся в углах. Сделать их похожими на тех, что были созданы им в пределах Арды. Теперь, после демонстрации силы, он вполне мог вернутся к этой мысли.

Но только после того, как встретиться с Ней.

Рука болела, но не от того, что кожу на ней заживо сожгли в огне. Она болела потому, что новый виток металла восстанавливал то, чего Саурона лишили. Руку в полной ее функциональности, пускай теперь она и походила на часть латной перчатки, которую вживили в мягкие ткани. Он мог ею творить — все остальное становилось неважным.

Воздух на поверхности все так же отравлен выхлопами, но он определенно лучше того, что находился в канализации. Майрон остановился всего на мгновение, чтобы принять решение, как лучше добраться до места, указанного волками. Он не привык прятаться, — уж точно не в этом мире, — поэтому следующие его движения были движениями крупного варга, который наполовину изуродован металлом. Кажется, в каком-то из миров, существовала легенда о волке, который кошмарил деревушку во франции. Теперь, она возможно появится и в этом. Страшная сказка о полу-волке полу-машине.

На место он прибывает достаточно быстро, перемещаясь по крышам, перепрыгивая улицы. Он останавливается над нужным ему местом и смотрит вниз, а потом рычит, сотрясая стекла окон под собой.