Когда они встретились впервые, Кристофоро показался человеком витиеватых слов и загадочных, непонятных Роверу мотивов — с источником вдохновения, которое скиталец так и не смог разобрать. И, если честно, это мнение осталось неизменных. Лишь приобрело некоторые черты, в общем и целом говорившие о том, что этот резонатор являлся откровенным социопатом: не привязан в миру, не любил людей, не интересовался ничем, что лежало в рамках его представления о хорошем, а жестокость равнял с благом, впрочем, не утверждая, что альтруист — будто тем самым снимая с себя обвинения. Витиеватый литератор. Роверу не нравилось. Роверу не понять. Ровер такое и не желал понимать — ему чуждо. Вовсе не потому, что считал себя лучше, нет, на последнее у него по-прежнему не имелось причин.

— Ты, похоже, о людях рассуждаешь, но будто никогда не имел с ними дела лично, как челочек с человеком. Не встречал, чтобы разойтись, не заставал искру, которая оставляла свой след, но не обещала быть с тобой до последнего дня. Не переживал ни совместных путей, ни траура, — Ровер не перебивал, не отвлекал и не отвлекался, случая внимательно. Понимал, что Смотритель в выигрышном положении: больше информации, больше опыта, больше осведомленности, собственная сеть, а ещё очевидно, что скиталец одновременно делил чужие слова надвое, на при этом подозревал, оттого не упускал. С этими "чужими ожиданиями" можно неплохо играть, путать, обманывать, буквально ничего не делая и ничего не говоря. Чем более витиеватые слова, чем большая интерпретация на плечах слушающего, тем меньше камней их аудиториума, разве нет? Ровер это понимал, но ничего не мог с собой поделать. Ни с непринятием, ни с отторжением, ни с подозрением. Всё это имело почву и причины. Мужчина не пытался его обернуть или образумить, но играл, очевидно и неприкрыто. Как делал Скар, как делала Фролова, пускай обоих он встречал лишь вскользь. Как делал каждый, кто имел для того статус.  — Иначе бы не подменивал понятия настолько вычурно, — Кристофоро в глаза не заглядывал, а вот Рот взгляда не отводил, почти не моргая. Как напряженный, не доверявший кот, готовый выпустить когти, однако этого не делавший. В конце-то концов, всё началось странно, но мирно, потому опыт имелся, Ровер старался сохранять не беспристрастность, но хотя бы какую-то толику нейтралитета. Не уверенный, впрочем, в том, что Кристофоро этого заслуживал. Едва ли. Не прогонял, не затыкал, плодил вопросы, которые не задаст, потому что не получит того, что можно посчитать ответом, ни на один из них; только если сам уже гне догадывался об ответе.

— Я не безразличен к миру и людям. У них нет причин быть таковыми тоже, если в том их потребность, — без каки-то витиеватых слов. Следя за чужими руками, за птицами кругом, за частотами. За собственными мыслями, чтобы сложными конструкциями их не сбили и не запутали. Та ещё забава, вероятно, пытаться проделать нечто подобное  в голове древнего кого-то, стершего о себе всё, чтобы начать заново. Принесшего в жертву и использовавшего в качестве ответы. — Не взаимодействуя друг с другом, с другими, не только главный герой, но и каждый другой — герой собственной истории, не менее главный — никогда не поймет, что хорошо, что плохо, за что и против чего борется. Не станет сильнее, не станет слабее, не познает и не поборет одиночество. Не сможет познать ни близость, ни её формы. Ни формировать связи, ни разрывать их. Ни учиться, ни чувствовать, — к чему бы Смотритель ни клонил — это не важно. Если кто-то пример решение предать Ровера, то это будет их правом. Как Ровер когда-то принял своё крайнее, но не единственное решение. Которое каждый воспринял по-своему.  Кто-то понял, кто-то нет. Кто-то застрял, кто-то продолжил движение. Кто-то научился чему-то, а кто-то опустил руки, во имя добра, зла или любого иного характера. Ровер... не способен на это повлиять, он не всесилен — судя по тому, как закончилась его собственная история, не силен совсем. Но то, что с ним случилось в отношении других, как ни крути, мало чем отличалось от историй, где человек попросту умирал или менял свое мнение, а иногда просто не имел возможности вернуться. С той лишь разницей, что Ровер этого не помнил. Но теперь, как иронично, пытался вспомнить. Вот уж какая часть не имела смысла, но вот на что он толкал себя из прошлого. это явно не то, что станет обсуждать со Смотрителем.

— Что бы ты ни думал, Кристофоро, но предупреждаешь ты не о том, — покачал головой. — Это просто называется... жизнью, — полу-улыбнулся, глянув за опустившееся ещё сильнее солнце (подкожно не теряя бдительности), отчего небо разлилось ещё большим разнообразием красок.

— Я не могу делать выбор за людей. Захотят кинуть камень — это их решение, так тому и быть. Встретят последствия, как и от любого другого действия. Но пока у них есть возможность кинуть или не кинуть этот камень, сама возможность выбора — мне этого достаточно.

Недолго помолчав, уставился на чужую книгу. Усмехнулся своим мыслям: Смотритель не мог не быть в курсе действий другого Смотрителя со своим же произведением. Так в чём же тогда смысл, что пытался преподнести каждый из них двоих? Ответ невозможен. Нужно пройти не главу, но всю историю до конца, чтобы получить ответы. После правок, что Ровер намеревался собственноручно внести на ходу, возможно даже вырвав несколько страниц. А лучше разобравшись со всей "книгой" вовсе.

— Знаешь, твои рассуждения заставляют задаться вопросом: а чем же ты всё-таки вдохновляешься, а, Кристофоро?

Он знал, что приходит время, когда стоит остановится. Сесть на скамью, посмотреть на небо, а потом закрыть глаза. Люди бы назвали это ритуалом, он же… для него это был способ вернуться в прошлое и упорядочить тот багаж знаний, который не мог вынести обычный человеческий мозг. Еще некоторое время назад, этих воспоминаний не было, а сам он думал, что является обычным человеком с каким-то совершенно идиотским именем.

Сейчас же. Сейчас его голова была полна воспоминаний. Теперь он помнил все тысячелетия своего существования в виде майар, помнил каждую свою жизнь после. Череда ошибок, выборов, побед, жертв. Иногда, за его спиной оставались тысячи, миллионы умерших, иногда он был тем одним, кто выбирал смерть. Для него, она была всего лишь началом, для других… что ж, он не был уверен, что имеет право отвечать на этот вопрос так же, как не был уверен в том, что у него есть однозначный ответ. В каких-то мирах существовала жизнь после, в каких-то нет. Он до сих пор размышлял, что ждало тех, кто умер в глубоком космосе, поддавшись влиянию обелиска.

Пока он блуждал по чертогам своего разума, солнце с высшей точки на горизонте, сошло до его ровной линии, параллельной земле. Оно тускло отбрасывало тени замшелого парка, который неудачно прибили к местному кладбищу, чтобы огородить оное от близстоящих домов. Теперь, когда он вспомнил и стал собой, этот парк казался ему неправильным, нелогичным. Как будто он занимал не то место, которое было уготовано ему природой. Спустя минуту, он понял, что подобное случается каждый раз, когда он оказывается в мире, подобное тому, где он находился сейчас. Мир, который был поглощен людьми полностью, утыканный, словно кольями, высотными зданиями. Мир, настолько напоминающий его родной Мордор, что от этого сводило скулы и хотелось блевать. Он точно не хотел, чтобы его дом стал таким.

Вселенная издевалась, а он знал, что после ментальных игр с собственным разумом, последует иные.

Он чувствовал, как меняются его кости, как из спины вылезают спицы механизмов, помогающие адаптироваться. Нельзя безболезненно из девятилетнего мальчишки превратиться во взрослого человека. Он не знал, кем станет, то есть конечно, на этот раз он определенно не будет женщиной, но его лицо. Вернется ли оно к тому, каким оно было изначально? Или же снова он будет мальчишкой, что трудился в кузнях Ауле еще до того, как материальная Арда приобрела свои черты? Имело ли это хоть какое-то значение сейчас, когда ногти скребли гравий дорожки, а конечности как будто хотели вывернуться наизнанку?

Стало ли это иметь значение, когда его метаморфозы закончились?

Конечно же нет.
Потому что те события происходили пару десятков лет назад.

Они полностью потеряли какое-либо значение в тот момент, когда он выпрямился, отряхивая черный плащ и уходя куда-то в ночь.

***

Он провел в этом мире достаточно времени, чтобы узнать, чем конкретно он отличается от тех, где Саурон уже побывал. Что иронично, это была война, длящаяся уже сотни лет. Чего он не понимал, так это зачем было вести ее скрытно. Хотя и был свой шарм в подобном закулисье. Печалило то, что, — как и в мирах до этого, — оборотни и вампиры вели борьбу между собой. Он знал, в чем состоит проблема, но не торопился ничего менять, даже когда выбрал сторону.

Просто потому, что волки ему всегда нравились больше. И как хорошо, что он не стал мальчишкой в этот раз.

В тот день, он спустился в лабораторию Луциана с одной мыслью. Совпадений не бывает. Особенно, когда тема, звучащая накануне, обретает материальную форму спустя менее, чем сутки. Саурон знал, чем заняты оборотни и кого они ищут. Но какова вероятность, что член совета вампиров покажется на горизонте, едва назовут ее имя? А кстати, как ее там звали?

— Кто это? – вместо заготовленной речи, обронил бывший владыка Мордора, указывая на фотографию на стене, оплетенную красными нитями, словно паутиной. Еще вчера ее тут не было.
— Амелия, — ответил оборотень, — она…

Дальше я его не слушал, пускай полу-волк и продолжал рассказывать о фотографии. Или думал, что рассказывает о том, кто на ней изображен. Я помнил каждого из них, каждую первую встречу, каждую причину почему. Помнил слова, которые произносил в тот момент, когда предлагал встать рядом с собой. Конечно же, стоило увидеть определенное лицо, как все остальное отошло на задний план. На мгновение, перестало иметь значение даже то, что я обещал правителю волков. Победу, над их врагами. Неужели, я прошел достаточно для того, чтобы состоялась встреча? Или же это мой разум уже настолько отчаялся, что цеплялся за каждую возможность? Не могу точно понять, в какой момент они стали мне дороги. В конце концов, изначально это были слишком извращенные отношения, отталкивающиеся из общих точек соприкосновения. Основанные на чужих слабостях и потребностях. Но потом. Потом я потерял их дважды и это… что-то изменило. В первый раз, это произошло на Пеленорских полях, и я прекрасно помню, как вернулся и тенью бродил над их могилами, ожидая момента, когда смогу вернуть их обратно. В тот раз, меня обозвали некромантом. Или я сам себя так назвал, желая посмеяться в очередной раз над Эру и его замыслами вселенной? Ведь это он каждый раз отнимал у меня то, что было мне действительно нужно и дорого. Чем же мы заслужили такое отношение? А ведь все остальные считали его великим создателем, не понимая, что являются марионетками еще большего диктатора, нежели я или Мелькор. Мелькор был не согласен и пал. Я искал баланса, порядка, но так же проиграл. И теперь блуждал по мирам в поисках того, что осталось. Стоит сказать спасибо Смерти за то, что я не мог вернутся в мир к тому, кто не ценил того, что создал. Сейчас же, я рассматривал фотографию на стене. Когда мы виделись последний раз? Сколько времени прошло для Нёё с момента, как башня Барад-Дура рухнула под натиском Орадруина? И что она скажет мне, явись я на порог?

— Я пойду и проверю, — произнес Майрон, отрывая фотографию от доски. Чисто машинальное движение, которому не было объяснения. Ему не нужна была фотография, чтобы узнать Ёе.

— Это опасно, мы… — возразил Луциан, в чьем голосе звучало беспокойство, которое сменилось удивлением, когда над его плечом, опаляя кожу куртки, пронесся поток огня. Майрон смотрел, как от него плавится собственная кожа, оголяя кости из металла. Что же, подарок от Исильдура преследовал его в каждом из миров. Почему здесь должно было быть иначе? Хотя он, конечно же не ожидал, что когда-нибудь сам лишит себя пальцев.

— Держи своих людей подальше, если не хочешь, чтобы им подпалили шерсть, — вместо каких-либо объяснений, Саурон сделал шаг в тоннель. Возможно, он только что совершил ошибку, но отцу лжи не привыкать. – Мне бы очень не хотелось, чтобы они пострадали.

Он устремился в недра канализации. Смердело почти так же, как в бараках орков, а проносящиеся за стенами вагоны, напоминали звуки кузни. Все это в какой-то степени походило на Горгорот и впечатление усилилось, когда он пронесся тенью мимо казарм оборотней.  В какой-то момент, он думал о том, чтобы дать им больше силы, извратить натуру настолько, чтобы они перестали напоминать крыс, прячущихся в углах. Сделать их похожими на тех, что были созданы им в пределах Арды. Теперь, после демонстрации силы, он вполне мог вернутся к этой мысли.

Но только после того, как встретиться с Ней.

Рука болела, но не от того, что кожу на ней заживо сожгли в огне. Она болела потому, что новый виток металла восстанавливал то, чего Саурона лишили. Руку в полной ее функциональности, пускай теперь она и походила на часть латной перчатки, которую вживили в мягкие ткани. Он мог ею творить — все остальное становилось неважным.

Воздух на поверхности все так же отравлен выхлопами, но он определенно лучше того, что находился в канализации. Майрон остановился всего на мгновение, чтобы принять решение, как лучше добраться до места, указанного волками. Он не привык прятаться, — уж точно не в этом мире, — поэтому следующие его движения были движениями крупного варга, который наполовину изуродован металлом. Кажется, в каком-то из миров, существовала легенда о волке, который кошмарил деревушку во франции. Теперь, она возможно появится и в этом. Страшная сказка о полу-волке полу-машине.

На место он прибывает достаточно быстро, перемещаясь по крышам, перепрыгивая улицы. Он останавливается над нужным ему местом и смотрит вниз, а потом рычит, сотрясая стекла окон под собой.

[indent] К Гермесу Тифон испытывал особую неприязнь. Он прекрасно помнил, кто помог Зевсу сбежать из заточения и продолжить бой. Кроме того, он уверен, что именно такой хитрец, как Гермес, мог надоумить своего трусливого папашу прибегнуть к помощи Мойр. Сам Громовержец до такого не додумался бы. Скудоумие и отвага всегда были его благодетелями, никак не интеллект. Сомнительно, что даже спустя тысячи лет что-то поменялось, иначе бы олимпийцы не спустили возвращение отца чудовищ на тормозах и предприняли бы что-то для того, чтобы остановить его или снова заточить. Но они не сделали этого. Поэтому Тифон спокойно разгуливал по улицам Лос-Анджелеса, запугивал сатиров и откусывал руки нимфам.
[indent] И всё же Гермес был ему полезен. Он был близок к Зевсу и тот дорожил своим отпрыском. Настолько, насколько мог вообще кем-то дорожить. Кроме того для того, чтобы достать шкатулку из грёз нимфы, нужен был проводник, которым и являлся Гермес. Искать кого-то другого не хотелось, да и времени не было. Более того, если бы Тифон и нашёл кого-то другого, то пришлось бы его сожрать, а этот хитрый чертила умел хранить секреты. Можно было пригрозить ему, но жрать кого-то столь полезного было бы кощунством. На бога хитрости у титана были свои планы...
[indent] Конечно же покровитель воров не мог не отметить машину, на которой ездил теперь Тифон. Прекрасный новенький
Rolls-Royce, позволить себе такой мог не каждый. Но это была не единственная машина в семье титанов, но по городу, конечно, было удобнее гонять на Призраке из-за меньших габаритов, ведь он был куда быстрее и манёвреннее массивного пикапа.
[indent] — Ни разу не жаловался на климат-контроль. По мне так, чем теплее, тем лучше, — заявил Тифон, проверив, закрыл ли авто, а то мало ли. Хорошие колесницы всем нужны. И дело было не в деньгах, он легко мог позволить себе ещё один, просто слишком привязался к этой машине. — Я взял его из-за того, что авто подчёркивает статус. Особенно если это Роллс-Ройс. Пусть ни у кого не возникает сомнений в серьёзности моих намерений.
[indent] В этот момент у Тифона проскользнула мысль о том, что он только что придумал для фирмы новый слоган и стоило бы продать им его, пока этого не сделал Гермес. На этом строился бизнес. Даже мысль можно было продать в современном мире, который построили смертные. Они оказались умнее и умели адаптироваться к изменениям лучше любого из олимпийцев. Тогда, до заточения, Тифон ни за что бы не подумал, что начнёт относиться к ним чуть уважительнее, чем к сочному стейку.
[indent] — Вижу ты очень торопился, Эрмий, вот и славно, — титан не переставал прибегать к более старому и звучному
имени Гермеса, которым его величали, разве что, любовницы, но голосом Тифона оно звучало издёвкой, уменьшительно-ласкательным вариантом, которого подростки начинают стесняться в присутствии сверстников. — Не обижай свою колесницу. Она любит скорость и создана для неё, а не для метафорической демонстрации размеров твоих гениталий.
[indent] Это был единственный комплимент, который отвесил дракон автомобилю Гермеса. Спорткары были не в его вкусе, да и спешить он не любил. А ещё его тошнило от ярких цветов, которыми всегда грешил Эрмий. Поэтому обе машины Тифона были чёрными. На фоне этого места он выглядел словно ворон на старом сером кладбище. Беспристрастная чёрная птица с холодным взглядом, прилетевшая поживиться плотью червей, оказавшихся на поверхности свежевзрытой земли. Он не обращал никакого внимания на других пациентов, у которых новоприбывшие вызвали интерес.
[indent] Когда они добрались до палаты, в которую угодила нимфа, невольный напарник Тифона тут же подошёл к страдалице, что корчилась на кровати, будто в горячке. Если не знать, что она спит глубоким сном, пропитанным магией, можно было подумать, что она цепанула где-то тропическую лихорадку по типу эболы. Гермес осмотрел девушку, пока титан обходил комнату, оценивая окружение и пытаясь найти что-то подозрительное. Он повернул голову к напарнику, когда тот откинул одеяло. Синяки на руках и бёдрах нимфы говорили многое об условиях содержания пациентов в этом заведении.
[indent] "Люди" — хмыкнул про себя Тифон. Лицо его скривилось. В том числе и от этих сюсюканей с коматозницей. И нет, Тифон
не был лишён некоего подобия эмпатии, просто её у него не вызывали жалкие попытки олимпийского бога проявлять милость к
низшим существам. Для него это выглядело как фарс, основанный на выборочной жалости.
[indent] В конце концов титан нашёл то, что искал — небольшую скрытую камеру, спрятанную под подоконником и прослушивающее устройство. Камера явно сейчас была не активна. Видимо её включали только по особым случаям. Он вырвал их прямо из стены и бросил на пол, чтобы раздавить, будто то был обычный таракан. Ещё одно подтверждение нарушениям, которые допускали в этой больнице. Сейчас название этой лечебницы казалось издевательски ироничным.
[indent] — Не сравнивай нас, Гермес, — строго оборвал его Тифон, когда тот начал рассказывать о пленении нимфы, её печальной судьбе и мрачном воссоединении. Он встал посреди комнаты, расставив ноги по ширине плеч и сцепив в замок руки за своей спиной, словно солдат. — Эта девчонка лежит на постели не более двух недель и совсем скоро сможет снова плясать под трели флейты в ближайшей лесополосе. Меня же заточили после того, как твои братья растерзали моих детей на потеху твоему тщеславному отцу, я провёл тысячи лет, придавленный вулканом, а по моим венам тёк яд, наполняя болью каждую клетку моего тела. Ни света солнца, ни голоса любимой женщины, ничего. Только кромешная тьма и отчаяние в полнейшей тишине. Вот чем было моё заточение.
[indent] Не смотря на спокойный тон и отсутствие явной агрессии, можно было заметить, как на бледном лице чудовища проявились чёрные вены, глаза запылали синим огнём, а уголки губ треснули, грозя оголить острые клыки, словно у акулы, возможно даже, что тоже растущие в три ряда. Не смотря на кощунственную наглость, граничащую с оскорблением, титан смог взять себя в руки и вскоре его лицо снова стало обычным, человеческим. Ему просто хотелось поскорее закончить с этим и забрать шкатулку.
[indent] Кстати о ней.
[indent] Гермес обрисовал ситуацию. Им придётся проникнуть в её сон — измерение кошмаров, и искать ларец там. Но проблемы начинались там, где стало ясно, что урон нанесённый во сне будет вполне себе настоящим здесь, в реальности. Впрочем, Гермесу не обязательно было говорить это, Тифон и сам догадывался, что есть подвох. Всегда есть подвох. Всё это — способ защитить артефакт. Его интересовало лишь то, как они поделят добычу. Ему нужна была эта чёртова шкатулка. Титан посмотрел на бога с недоверием, когда тот сообщил, что шкатулка-то вовсе ему и не нужна. В этом, как считал Тифон, заключалась ложь. А вот то, что ему плевать на судьбу смертных — чистейшей воды правда. Как и любому другому богу, Гермесу было плевать на тех, кто даёт ему силу. Ничего не изменилось за эти тысячи лет.
[indent] — Согласен, — произнёс Тифон и без всяких там прелюдий сжал руку Гермеса.
[indent] Комната задрожала, зарычала и начала трескаться, грозясь обрушиться у них под ногами. Этого и ожидал Тифон, но, в конце концов, помещение просто исказилось, поменяв фактуру и очертания, а так же убранство. Коматозной нимфы тут уже не было.
[indent] — Ты недооцениваешь моё желание поскорее со всем закончить, Эрмий, — фыркнул Тифон, разжимая пальцы. — И, кстати, твоя рука не вкусная, если ты так переживаешь на этот счёт.
[indent] Металлический куб, внутри которого они оказались, не имел никаких источников света, хотя внутри было довольно светло. Каменный стол и два таких же стула стояли в самом центре. Выглядели не слишком удобно. Метроном на столе отстукивал мерный скучный ритм в висках титана и походил на стук собственного сердца, который он слышал в звенящей тишине все годы своего заточения. И то только в своей голове. Раздражало.
[indent] — А ты попробуй не сдохнуть раньше чем вытащишь нас отсюда, идёт? — титан беззвучно хмыкнул, будто зря потратил время, произнося очевиднейшую вещь в мире. Следовавшая за этим шутка от Гермеса не вызвала у него ровно никаких эмоций. Тифон лениво хлопнул в ладоши три раза. — Браво. Я сейчас взорвусь от хохота.
[indent] Неприкрытая ирония легла на поверхность стола, за который уселся бог, словно скатерть. И, словно саван, накрыла Гермеса. Монстр обошёл его и осмотрелся. Оказавшись у двери, он попытался толкнуть её (в конце концов у этой двери не наблюдалось ручки), после чего проворчал: "Ну, конечно. Мне обязательно было это делать?". Потерпев неудачу с дверью и вернувшись к столу, Тифон сел напротив напарника.
[indent] — Какой скучный у неё сон. А ведь снаружи явно что-то есть, — от него не укрылись и звуки, доносившиеся откуда-то из-за стен этого куба, и то, что в помещении становилось теплее. В конце концов титан, повелевающий пламенем и магмой хорошо улавливал изменения температур. Но нужно было думать, как отсюда выбраться. Он предложил бы просто попробовать пробить эти стены, но щёлкающий отвратительный звук метронома мешал сосредоточиться. Тогда титан поднял руку и осторожно начал двигать раздражающее устройство к краю стола, сталкивая его в итоге, словно вредный кот. Метроном разбился о пол с оглушающим звуком, разносимым по пространству непонятно откуда взявшимся эхо.
[indent] — Эта херня меня раздражала, — объяснил свои действия монстр.

Трактирщик определенно выдохнул с облегчением, когда легкий допрос перешёл в рутинную для него беседу.
- Звучит, чудесно. -Улыбнулась беловолосая чародейка, наличие комнаты было прекрасной новостью и ключ практически мгновенно оказался в изящных девичьих пальчиков, да и перспектива мясного рагу была крайне заманчива (особенно, когда его не пытаются сделать из тебя).- Буду в зале, благодарю.
Странница уже собралась направится к свободному столику, как осознала одну вещь: трактирщик сказал об одной комнате и ключ дал только один, хотя о постое спрашивала и эльфийка.
- Постойте, а свободна только одна комната? - Поспешно обратилась она к мужчине.
- Боюсь, что да. Их всего-то четыре, у меня маленькое заведение. В двух ремонт, одна уже занята, так что придется вам с подругой одну на двоих делить. Но не беспокойтесь, она достаточно просторна, да опрятна. - После этих слов он отправился на кухню.

Девушка ненадолго застыла обдумывая услышанное и поймала взглядом вторую путешественницу, но первой обратилась та.
-  Меня зовут Морфида, рада знакомству. - Улыбнулась белокурая чародейка.
-  С удовольствием, сытный ужин и приятная компания только скрасят вечер после длительного путешествия. К тому же... - Морфида смущённо запнулась запустив пальцы в волосы, но быстро спохватившись убрала и тихо кашлянула. - Судя по всему нам и комнату одну на двоих делить. Это не стеснит вас?

Уже вдвоем они отошли от барной стойки в зал где к счастью нашелся свободный столик. Морфида мысленно отметила, что когда она заходила сюда местных жителей стало несколько меньше, но без порции любопытных взглядов следопыт и чародейка не остались. Последняя тихо хмыкнула понимая, что о них уже вся деревня в курсе и визит к старосте (и к кому угодно ещё) не станет сюрпризом.
Девушка думала, что владелец таверны лишь отдаст распоряжение на кухне, но к её удивлению почти сразу трактирщик лично принес на подносе две тарелки с мясным рагу, а за тем к ним на стол добавилась новая кружка эля и кувшин с травяным отваром после чего вернулся на своё место.

Беловолосая девушка вдохнула аппетитный аромат и вооружившись вилкой сняла пробу.
- Весьма недурно. - Довольно улыбнулась Морфида, впрочем, пожалуй этого и следовало ожидать учитывая, что в основном  сюда заходили местные жители и вряд ли они продолжат это делать зная, что кухня дурна.- Надеюсь, что проблемы в этой деревне не связаны с открывшимся порталом в бездну.
Девушка поморщилась, учитывая, что  подобные порталы имели свойство расширяться (не без участия исконных обитателей) это грозило обернуться большой бедой далеко не только для этого поселения.

- До вас тоже дошли вести о странностях, что творятся в этих землях? - Полюбопытствовала девушка, конечно  велика вероятность, что да, но не стоило сбрасывать со счетов и то что эльфийка могла просто проезжать мимо и остановится здесь по чистой случайности.

Чародейка сделала глоток отвара чувствуя яркие ноты мяты, ромашка, мёд и лёгкая горечь... Девушка задумалась определяя какое растение могло дать этот привкус и тихо хмыкнула.
- Если вы не будете против, то мы можем провести это маленькое расследование вместе. - Тихо продолжила чародейка, дабы чужим ушам было сложно разобрать, что-то конкретное.. Да, это было довольно прямолинейно, но она не видела сейчас причин ходить вокруг да около подобно лисе вокруг курятника.- Думаю нам обоим это может пойти на пользу - кто знает с чем предстоит столкнуться. Да и вместе веселее.

На последних словах чародейка лучезарно улыбнулась и, пожалуй, в этот момент не выглядела  серьезно и представительно.

[indent][indent]в доме мортонов воздух разряжен неодобрительным молчанием // крушением чужих ожиданий  [ коих джемма не оправдала ] . вместо бостона она отправится в пасадену. восточное побережье сменит на западное, затеряется в гуще пальм и ореолах неона. возможно, впервые попробует травку  [ не_невозможно, а точно ]. настоящую, не обремененную медицинскими ярлыками. посмотрит на россыпь звёзд у океанского берега и наконец ощутит долгожданную свободу. больше никто не сможет натянуть поводок // одернуть. первая часть плана побега вот-вот станет явью.

[indent][indent]джемма не успевает переодеться во что-то менее формальное. домой забегает только закинуть тяжелую сумку с хоккейной экипировкой и забрать разномастные купюры мелкого достоинства из заначки. на вечеринках нельзя расплачиваться карточкой или сотнями. особенно на школьных по случаю выпускного. мортон пересчитывает деньги по третьему кругу, так и не удосужившись запомнить точную сумму. делит на две части, пряча во внутренних карманах пиджака. в родных стенах она крадется подобно вору, прислушиваясь к каждому шороху. сегодня не тот день, когда джемма способна выдержать хоть какой-либо контакт с семьей.

[indent][indent]она выходит слишком заранее, поэтому предпочтение отдает пешему маршруту до назначенного дома. вечеринка планировалась с апреля. друзья, которых мортон предпочитала окрещивать нейтральным  « п р и я т е л и » , тщательно отбирали место // людей. за несколько дней поступила рассылка об идиотских конкурсах, запись в которые обязательна. джемма не сразу разобралась в белиберде из комбинаций цифр и букв. она словно в «голодных играх» — таких же нелепых и беспощадных.

[indent][indent]— что за чертовщину вы устроили? — у мортон отсутствует чувство такта. беспардонно ворваться в процесс завершения подготовки для неё будничное дело, не требующее пометки в ежедневнике. — я еле разобралась. и то нет уверенности, — она падает на диван под холодные потоки воздуха кондиционера. с нескрываемым возмущением демонстрирует экран смартфона, открыв письмо с шифром. — вам что по пять лет?

[indent][indent]приятели джеммы привыкли, что от неё не дождаться « привет // как дела? » . сразу бьет в цель, лишая всех тактичных прологов. сегодня никто в укор дерзости не ставит. благодарить или винить стоит алкоголь, шлейф которого окутал не только чужие силуэты, но и наполнил своим этиловым ароматом зал.

[indent][indent]— дж-джемма, — у дилана зуб на зуб не попадает. стекленеющий взгляд вызывает у мортон насмешку. — будет весело. всё придумала марлен. доверься ей, она знает толк в развлечениях, — пошатываясь к барной стойке, парень пополз  [ скорее поплыл ] за добавкой.

[indent][indent]— если ты всё это устраиваешь ради... — джемма застывает на месте с открытым ртом. — no. fuckin'. way. — улыбка на грани истерии ползет в уголках губ медленно, почти незаметно. — вы и так станете королем и королевой школы. если только ты не... — мортон вновь осекается. — да ладно...?

[indent][indent]озвучивать вслух факт влюбленности марлен в кого бы то ни было — странно. девушка, чья жизнь расписана вплоть до университет // первый ребенок // второй ребенок // переезд в дом с мужем и так до гробовой доски, хлопочет по дому и своими руками завершает приготовление вечеринки. она контролировала свою жизнь настолько, что буквально срежиссировала сближение со своей жертвой  [ иначе и не назвать того, кто оказался в радиусе интереса ] . если между злым и пубертатным гением выбор пал бы на первую опцию, тонтон обзавёлся бы своей звездой трукрайма в лице марлен.

[indent][indent]джемма ловко уворачивается от вопросов про чувства и горечь от ошибки выбора своего первого романтического опыта. гости стремительно заполняют дом и задний двор, слышатся всплески и визги со стороны бассейна. все ждут наступления темноты, но солнце, как назло, уползает медленно и нехотя.

[indent][indent]— м-да, марлен. ты бы ещё выбрала день солнцестояния для такой вечеринки, — за спиной мортон прокатывается волна неуверенных // приглушенных смешков пока она запивает удачный выпад джин-тоником.

[indent][indent]среди гомона будто слышится знакомая усмешка. наглая и самоуверенная. джемма хмурится, сетуя на собственную надуманную шизофрению, но всё же медленно оборачивается в поисках той, кому она могла принадлежать. в толпе  ж е л а е м ы й  силуэт не находится, так и оставшись кентервильским приведением  : :  терзающим, никогда _ никуда не исчезающим.

[indent][indent]в самый неожиданный момент свет гаснет резко. музыка сменяется недовольным гомоном на момент-другой. ровно до момента пока марлен не берет поводья в свои руки. подсвеченная стробоскопом, она вещает в микрофон не хуже ведущих ufc.

[indent][indent]— пару дней назад вам на телефон поступил шифр. буква обозначает цвет. цифра обозначает комнату. у каждого своё испытание. мои наблюдатели доложат кто справился с заданием, а кто нет, — в последние слова марлен вкладывает слишком легко читаемую интонацию.

[indent][indent]реакция не заставила себя долго ждать. одобрительное улюлюканье пронеслось холодной щекоткой по стенам дома, от чего вибрацию можно уловить в клетке рёбер. мортон так и осталась ждать пока все разбредутся и станет легче дышать.

[indent][indent]— если это какая-то подстава, я приду на выпускной в джерси и клюшкой наперевес, — пригрозила джемма, сверяя свой шифр с импровизированной картой. — библиотека? серьёзно?

[indent][indent]неодобрительно покачав головой, она выдвинулась в сторону комнаты, служившей вместилищем знаний. стоило марлен сказать намного заранее, что их с дейзи тайные встречи ни к чему не привели. на двери стояла маркировка, как и в письме. неуверенно толкнув дверь плечом, мортон провалилась в комнату, погруженную в тьму с одинокими источниками теплого света. у одной из стен стоял кто-то в черном балахоне с карнавальной маской на лице. очередной воздыхатель марлен, знающий, что рассчитывать не на что, но всё равно помогающий ей ради редких моментов её присутствия рядом.

[indent][indent]— так, не подходи, — джемма выставила руки вперед, не постеснявшись добавить в голос нот предостережения.

[indent][indent]— назови пароль, чтобы я пропустил тебя дальше, — робкий голос не соответствовал высокому росту // комплекции парня.

[indent][indent]— пароль — скажи марлен, что я всё сделала, — съязвила мортон, не понимания, чего от неё хотят.

[indent][indent]— мне нужен пароль, иначе придется покинуть вечеринку, — попытка распрямить плечи ему не помогла, но вероятность вернуться домой сейчас пугала джемму, как никогда.

[indent][indent]— зануда, — буркнула она. как только парень сделал ещё шаг вперед, мортон вновь выставила руки перед собой в попытках снизить накал, который она сама же и распалила. — да всё-всё. зеленый огонёк. пароль — зелёный огонёк, — предположила джемма, обратив внимание на то, что единственной книгой на столе был «великий гэтсби», как и единственными источниками света оставались лампы с зелёными плафонами.

[indent][indent]— твоя задача выбраться из тайной комнаты до наступления рассвета вместе с напарником. выход только один. в случае, если вы застрянете или выйдет кто-то один из вас, вся школа узнает твой самый страшный секрет, — парень наклонил вперед бюст джорджа вашингтона, ютившийся на полке, и открылась дверь, спрятанная в стеллаже.

[indent][indent]— м-да. твой-то секрет, кажется, давно и не секрет вовсе, да? — процедила джемма, направившись в указанное место. — дряньство, марлен, я тебе припомню, — продолжила сыпать проклятьями мортон под звук закрывающейся за спиной двери. единственным спасением в кромешной тьме мог бы стать фонарик на телефоне, но стоило ей подсветить пространство, как перед ней резко вылезла застывшая в ожидании фигура лоры рикман. неясно, что было громче  : :  визг джеммы или звук упавшего на каменный пол телефона. — твою ж налево! рикман! твоё задание довести меня до инфаркта?! не поздравляю, ты не справилась, — мортон картинно схватилась за сердце, приводя дыхание в порядок. — кажется.

[indent][indent]она прильнула спиной к стене, как перед глазами поплыли цветные крупицы конфетти.

Был бы единственной надеждой на продолжение рода, но повезло с братом.
Платья, туфли, эпатаж — этот город вечность наш.
Про вечность сказано не зря — вампирская кровь берет свое. Брать пытался и Каразин, но зубы тупые, сам тупой и ум короток.
Наряды в этой семье в первую очередь к лицу ему, во вторую матери, в третью он получал на орехи потому что "Феликс, опять?!"
Однажды заигрался — и, что удивительно, даже в этой ситуации оказался в выигрыше. Выигрыш звали Великим Князем. Ну, ой?
Шутки кончились в апреле 1917 года, но отплытие спасло их, подарило новую жизнь пусть и вдали от родины — они создали свой мир, уголок родины там, где было возможно. Спасся и Великий князь...

"Временно я остановился в «Ритце». В первый вечер в гостинице, чтобы заглушить тоску, стал напевать под гитару и вдруг услыхал стук. Стучали в дверь, смежную с соседним номером. Я решил, что мешаю кому-то, и замолчал. Стучать продолжали. Я встал, отпер дверь, открыл... на пороге стоял великий князь Дмитрий. Я не виделся с ним со времен Распутинского дела, когда стерегли нас с ним денно и нощно у него во дворце. Мы не знали друг о друге ничего, пока он не услышал за стеной лондонского гостиничного номера мой голос. Мы так обрадовались встрече, что проговорили до утра."

Пост от любого вашего персонажа
С каким бы удовольствием Феликс заперся бы у себя и меланхолично перебирал бы письма, ленты, и прочие мелочи, с юношества хранимые им после свиданий с великим князем, но — увы, ему, которому вот вот уж открывались двери в Дружину, нельзя было попросту отмахнуться от дел, поручаемых ею. Очередная ссора на пустом, очередное болезненно бьющее по Феликсу молчание, с этими взглядами с того конца залы — а что, собственно, такого Феликс сказал? Брак великолепная ширма, в конце-то концов, Дмитрию так же найдут жену, пусть они дружат, а им двоим в этом мире уже никто не станет чинить препятствий! Ирина девушка набожная, скромная, не глупая самое главное, не истеричка, уж она-то поймет и они придут к договоренности, которая устроит всех. Дмитрий же... Шкатулка полетела в стену, а Феликс — к Свечникову, разгонять, что называется, тоску. Из записки мало что было понятно, но тем лучше, можно будет накричать на Владимира, а то и уйти, сыграв оскорбленную княжну. Хотя нет, Свечников член Дружины, а у Ликса аж клыки чесались, так хотелось туда попасть.

...о том, что надо бы нарядиться во что-то поприличнее рубашки с широкими рукавами, штанов да бусиков, Юсупов вспомнил когда оказался нос к носу, с... кем-то. Очень то ли утомленным кем-то, то ли недовольным кем-то, короче, картина маслом, даром что просроченным, и только Свечников вежливо улыбался, отчаянно пытаясь держать лицо и не дать глазу задергаться.
— И вам, и вам, — скомкано отзывается Феликс, доставая такую же как его приветствие, скомканную записку, протягивая Свечникову. — Мне предписано выйти в люди с вашим протеже, однако можете передать им, что сделаю я это по своему. Практически все они гвардия старая, я же... молодая кровь, и лучше знаю, как эпатировать, а еще лучше эпатировать не переступая границ, навязанных нашим безусловно прекрасным, местами, высшим, по большей части, обществом. К чему я это? — Феликс оценивающе оглядел своего вынужденного знакомца, постучал пальцем по ярким своим губам, и кивнул скорее сам себе, чем им двоим, — Оденьте-ка вашего мальчика, но не к посещению оперы, нет, туда я поеду сегодня один. Посплетничаю тут, покривляюсь там, все будут ожидать его появления, особенно вампиры, но окажутся разочарованы тем, что не увидят и мельком. А вот на балу после!
Глаза Юсупова, бедностью фантазии не страдавшего, горели огнем — ему ли, в самом деле, было не знать, как удивлять и заинтересовывать. Меланхолия давно прошедшего утра, с которой он ехал сюда, снедаемый желанием страдать и убиваться, сгинула будто не его шкатулка лежала сейчас молчаливым свидетелем в углу комнаты Феликса. Князь захлопал в ладоши, и почти что урчал довольным котом.
— Вот на бал пусть явится, и так же с опозданием. Кинусь к нему, повинюсь что позабыл дома перчатки а он был так мил, что вернулся за ними и умудрился еще и матушку мою встретить, не мог не уважить и не посидеть с нею за чаем... В общем. Это нюансы. Императорского дома там буду только я, никто и не посмеет что-то пискнуть. Хотя с Александром Константиновичем Бенкендорфом не угадать, право слово, но даже он должен нам подыграть, он, в конце концов, потомок члена Дружины, СанХристофорыч, интересно, как поживает... Я отвлекся. В общем, одевать мне его некогда, еще самому опаздывать надо красиво, поэтому все все поняли, начинаем!

Ликс послал воздушный поцелуй Свечникову, и умчался, намурлыкивая себе под нос "Боже, царя храни".
Что-то подсказывало юному князю, что не все так просто, что-то не сходилось, и нет, дело было вовсе не в этом субтильном протеже, чье имя Ликс даже не потрудился запомнить, и даже не в Свечникове. Но пока он не понимал, а не понимать Сумароков-Эльстон не любил — дурака из себя делать мог только он сам и никто более.
Но об этом он мог подумать и позже, а пока следовало как можно скорее нарядиться, времени было не то, что в обрез — его вообще не было, никто ж не ожидал, что Феликс приедет, расскажет что кому делать и так же унесется обратно.
Не смотря на собственные сборы, Феликс опоздал в самом деле не нарушая приличий, практически. Никто ему даже прибудь он под самый финал, ничего не сказал бы, если уж быть честным, но у Феликса были дела, и их нужно было делать, и делать в ближайшем антракте. Сплетниц и сплетников на таких мероприятиях всегда было предостаточно, так что выполнить задуманное князю не составляло ни малейшего труда, тем более он понимал — дружина наблюдает, и нельзя было ударить в грязь лицом. Юсупов порхал между высокопоставленными гостями, больше привлекая внимание их жен, нежели их самих — что можно было ждать от мужчин, когда женщина вернее поделится с подругой появлением в их обществе нового кавалера. У многих дочери, чьим пристройством в основном занимались матушки, на них Феликс делал ставку в том числе. И она сыграла — шушукания не прекращались даже когда все снова расселись по местам, и князь, довольный придумкой, тихо ускользнул, намереваясь перекинуться с оставшимся дома Бенкендорфом в карты, прежде чем все гости отправятся к Александру Константинычу на бал. У этой идеи был и практический смысл — если вдруг меланхоличный протеже вдруг решит ослушаться и явится чуть ли не ДО первых карет, Феликс будет тут как тут и устроит ему по первое число.
Оставалось надеяться на то, что Свечников еще раз его проинструктирует, и проблем с этим, зачем-то покусанным, не будет.

[indent] Последние пару лет походили на яркое попурри: послевоенная Европа, Луизиана с её таинственными болотами, Нью-Йорк и его бандитские разборки, неожиданно вышедшая из комы личная жизнь, Грегори с его офигенными идеями и множество листов исписанного романа. Фред ел жизнь ложками, и можно было бы радоваться, если порой он не давился происходившим: бандиты, которые всё ещё его ищут, перебиваться с дня на день, провалы в памяти и чертовы сны, которые порой были такими яркими, словно он снова в Луизиане и чувствует привкус крови во рту.

[indent] С этим нужно было решительно что-то делать! Со всем этим. И если от мафии он спасся, прикрыв свои следы и свалив как можно дальше с их территории, то так же легко убежать от кошмарных снов и дыр в памяти не получалось. Лучшие врачи разводили руками, предлагая глушить кошмары какими-то лекарствами, от которых чувствуешь себя как дерьмо, а память тренировать заучиванием стихов и больших полотен информации. Последнее было практически оскорбительно! Девисон мог им на память продекламировать монолог Гамлета, но вопрос «что ты делал в прошлое полнолуние» не вызывал ничего, кроме сведенных к переносице бровей и болезненной попытки вспомнить. Оставалось надеяться, лишь что он в своем лунатизме не делал ничего противозаконного. Проблемы с законом последнее, что ему нужно было сейчас.

[indent] И вот когда последняя попытка медицины закончилась очередным рецептом на таблетки, который тут же полетел в мусорку, пришлось обратиться к «народной медицине». Нет, Фредерик не настолько отчаялся, чтобы ехать к какой-то мнимой гадалке и оставлять у неё всё своё состояние за настой из дерьма летучей мыши и бренди!.. Тем более когда под боком всегда есть Эллиас, который в своих путешествиях проколесил полмира и уж точно знает людей, которые разбираются в подобном. Фред не верил в призраков или злых духов, но в то, что какие-то настои или гипноз могут избавить его от страха перед ночами — вполне. В мире много неизведанного, например, древняя алхимия однажды стала наукой, так что однажды что-то непонятное и мистическое сейчас может стать обыденностью.

[indent] В итоге разговора, немного обеспокоившись, старый товарищ подсказал ему дорожку к Мари Ламбо, которая разбиралась в подобном. Логично, если так подумать, все проблемы его начались после какого-то вудуистского ритуала, а значит и исправить это могла женщина, которая в них разбиралась. Но он не был бы собой, если бы по приезду в Аркхэм тут же не нашел приключений на свою задницу.

[indent] Вёрджил Грей! Только слепоглухонемой не знал о его рассказах, которые сейчас прошумели сенсацией, по крайней мере в этом городе. Девисон, конечно же, ознакомился с ними и был поражен воображению автора, который описывал сновидения как нечто иное, далекое от привычных описаний, которые Фред читал ранее. Он заинтересовался, потому что это знакомство было как минимум интересным, а может и могло принести полезные знакомства. В их сфере работников пера знать хороших авторов, редакторов и корректоров — необходимость, если хочешь публиковаться где-то кроме последней газетной полосы в узкой колонке рядом с кроссвордами.

[indent] Вёрджил оказался личностью занимательной, но Фреду показалось, что автор слишком верит написанному о снах. Несомненно, писать о том, в чём разбираешься и во что искренне веришь — отличная практика, но во всем этом была капля чего-то нездорового. А потом сам Вёрджил пропал, по крайней мере попытки Девисона до него дозвониться, чтобы написать интервью подлиннее и продать его газете, обернулись глухими гудками в телефоне. Очень печально, конечно, особенно когда возможная горячая статья уплывает прямо из рук.

[indent] Но это не повод тормозить на месте, Фредерику ещё нужно было решить проблему с навязчивыми прорехами в памяти.

[indent] Поэтому, надев свой лучший костюм, Фредерик отправился в «Клевер» на литературную встречу, где должны были обсуждать таинственные сны, которые, якобы, начали сниться людям. Не больше, чем мистификация и попытка выехать на горячей теме, но послушать было бы интересно, к тому же именно сегодня Элиас должен был свести Фреда с таинственной Мари.

[indent] Клуб, джаз и совершенно безалкогольный коктейль (ради которого пришлось долго по-особому подмигивать бармену) и... полное отсутствие кого-либо. Возможно, сказалось то, что Фред был приезжим и в своей суете не то чтобы успел познакомиться с большой долей местных литераторов, но чем дальше стрелка двигалась на часах, тем больше Девисон разочаровывался и даже немного волновался. Элиас решил над ним так глупо пошутить? На него не похоже. Уже в пятый раз мужчина проверил часы, чувствуя внутри неприятное волнение...

[indent] — Здесь не занято?

[indent] Фредерик оторвал взгляд от циферблата, быстро скользнув взглядом по представительно выглядящему мужчине. Это был не Элиас, к сожалению, но если это местный завсегдатай, то он мог знать что-то.

[indent] — О, нет. Признаться, я сам не уверен, что останусь тут надолго. — Фред улыбнулся мужчине по-дружески. — Джон Фицпатрик, — представился он писательским псевдонимом и потянул руку. Возможно, незнакомец не планировал заводить новые знакомства, но журналистское чутье не давало спокойно отпустить единственного человека, из которого можно попытаться достать хоть немного информации.

[indent] — Я пришел сюда на литературную встречу, меня должен был познакомить со всеми мой друг, Джексон Элиас, но что-то не вижу ни его, ни Вёрджила Грея, ни Мари Ламбо. Так что приходится коротать свое время в одиночестве и унынии. — Фредерик вывалил все имена, которые ему известны, смотря на мужчину и надеясь уловить в его лице хотя бы тень узнавания. Если же нет, то оставалось надеяться, что произнесенная достаточно громко и четко фраза привлечет хоть кого-то, кто знал людей из этой троицы.

По-хорошему это все за него должен был делать отец. Но тот, в силу того, что находился не в Хогвартсе, да и нужен Темному Лорду, не смог бы помочь сыну. Не исключено, что Драко получит новое задание от Волдеморта, Северусу хотелось бы это узнать раньше, чем кто-то погибнет от руки ученика. Хотелось бы верить, что мистер Малфой не случайно интересуется своей судьбой, не из-за благосклонности Тёмного Лорда. Практически на лбу у слизеринца все написано. Но все равно, Снейп не может быть до конца уверен, что это не умелая игра, он не знает, на чьей он стороне действительно. Не может быть до конца откровенен с ним.
Однако своих намерений скрывать не станет. Кроме того, не соврал ни слова. Для Драко, как для Пожирателя очень важно понимать, насколько все серьезно... И если после провала задания еще жив, значит не все так уж и плохо. В конце концов, Темный Лорд врядли станет убивать своих соратников в разгар войны. Если им есть, за что бороться.

— В данной ситуации ваша мать поступила, как разумная женщина, предполагая, что в таком сложном задании вам потребуется помощь. Хоть вы ее и всячески отвергали, — он вскинул бровь, указывая на стул перед своим столом, — Садитесь, мистер Малфой. Этот разговор не на пять минут. От вас все же потребуется некоторое усилие, чтобы вас и вашу семью не убили до конца года, — прозвучало резко, но Северус говорил на чистоту. Без лишних иллюзий на безоблачное небо над головой. В конце концов, Темный Лорд все еще не доволен Люциусом. И планирует, вероятно, пользоваться его домом  и семьей столько, сколько нужно.
Не получил ответа? У Снейпа нет, увы, другого объяснения, учитывая, что оно действительное. Возможно, он слишком утрировал, что его убьют сразу... И у Драко был бы шанс показать себя. А вот Малфой-старший так и сидел бы в Азкабане.

— Какой ответ вы ожидали от меня услышать? Что я решил забрать все лавры себе у вас? Ответ такой, каким вы его услышали. Если требуются уточнения, я вас слушаю, — произнес Снейп ровными тоном, ему нечего больше добавить к уже сказанному.

— Все то же, что уже обещал вашей матери. Направлять, помогать, поддерживать в том, что вам не по силам сделать одному. Конечно, если вы, хоть на минуту сможете отбросить свою гордость и прийти, посоветоваться, как со старшим. Не пытаться геройствовать, если вы понимаете, что это может вам навредить, — Северус не предлагал выполнять за него, а всего лишь посоветоваться, пока дело не дошло до критической точки. Он чувствовал, что такими темпами к этой точке подберется сам Драко. Надежда на благоразумие юного Пожирателя все еще теплилась в черной душе Снейпа.
Это важно и как директору школы. Учебный год не успел начаться, а недовольные уже появились, которым приходится лишний раз объяснять правила поведения в Хогвартсе. Пока Пожиратели лишь наблюдают, но вскоре пойдут и наказания, которые Северусу хотелось бы предотвратить.

— Это должен был делать ваш отец. Но... он там, а вы здесь. Поэтому данную помощь предлагаю вам я. Как вы считаете, мистер Малфой, это нужно вам? — спросил Северус снова. Посещали смутные сомнения, что Люциус сделал бы это так же. Снейпу по сути наплевать на то, как Малфой-младший соответствует требованиям чистокровного рода, Пожирателям смерти... Хотел, чтобы Драко сам решил, что ему делать в данной ситуации. Северусу лишь остается осторожно направить это решение в нужное русло.

Все это, если подумать, звучало правильно и логично. За это он Дэмиана и ценил. Ну, то есть, по-дружески любил, конечно, не подумайте! Стойте, а перед кем и почему он оправдывается в собственной голове? Джон тряхнул подбородком. Он к тому, что Дэмиан был до остроты практичным, тактичным и другим «-ичным», и, как правило, это вообще не был подход Джона — тот привык жить эмоциями, часто ослепляющими.

Вот это все: его место в жизни как наполовину криптонца, наполовину человека; его отношения с отцом — как с наставником, как с Суперменом, как с просто отцом... Казалось, он постоянно пребывал в состоянии рефлексии, будто в эпицентре внутренней бури. А потом появлялся Дэмиан и каким-то образом раскладывал все по полочкам, при этом не разговаривая с ним, как с идиотом. Ладно... иногда — да! Но он не видел в нем дурака, и это было главное. Большую часть времени.

Так что дышать после разговоров с Дэмианом становилось как-то легче. И он был рад, что это — то, что не изменилось между ними из-за его отсутствия.

— И ты, как всегда, прав, но... — Джон пожевал губу.

В своей голове он много раз пытался представить себя где-то. Ну, знаете: за рабочим столом, перед операционным столом, с мелом у доски — хоть где-то, чтобы почувствовать, где ему ближе, откликается ли ему хоть что-то. Но все ощущалось одинаково чужеродным, навязанным и пустым.

«Если ты хочешь, чтобы Джон Кент однажды нашел хорошо оплачиваемую работу, ему понадобится диплом, понимаешь?»

В голове крутилась мысль, которую он давно осознал, но не хотел признавать, потому что боялся реакции отца, или матери, или всех остальных.

Работа. Диплом. Колледж. Вся эта человеческая суета по обустройству в мире, который… который не был его единственным миром. Он сжал кулаки, чувствуя, как знакомое напряжение сковывает плечи.

Зачем ему притворяться?

Он не хотел быть Джоном Кентом, который с девяти до пяти сидит в душном офисе, чтобы вечером, украдкой, натянуть плащ и стать тем, кем он является на самом деле. Эта мысль вызывала у него почти физическое отвращение. Его альтер-эго было не маской, под которой он скрывался. Все было наоборот: синий костюм, алый плащ, герб Дома Эла — это была его настоящая кожа. А Джон Кент… Джон Кент был лишь бледной тенью, удобной выдумкой для того, чтобы не пугать обычных людей.

Джон кинул взгляд на Дэмиана. Он был уверен, что отцу эта мысль не понравилась бы. Тот сразу бы нашел связь с его исчезновением, а может, и вовсе решил, что его настоящий сын так и не вернулся... Он любил своего отца, но из-за той трещины, что между них легла, что-то, кажется, изменилось безвозвратно...

Джон нервно облизнул губу. Он понимал, что ведет себя странно. И что пялится на Дэмиана дольше, чем можно считать приличным. Но Дэмиан был тем, кто всегда его понимал, и... ему нужно было кому-то открыться, черт возьми.

— А ты не думал, что нам это не нужно? Ну... с нашими отцами все понятно, но мы типа... знаешь, есть же герои без тайны личности вообще? Почему бы просто не быть собой и делать то, что действительно важно, вместо всей этой, не знаю, человеческой мишуры?