ᅠᅠᅠЖизнь Кристиана была похожа на водоворот. Его вечно бросало из стороны в сторону под воздействием тех или иных событий. Вот школа, вот он уже в армии в кабине своего любимого самолета выполняет невероятные трюки и громит все на своем пути. Вот он уже в университете с ранением и пленом за плечами. Славное было время, сколько военных историй он мог рассказать и какими шрамами он мог похвалиться любой красивой девчонке, которая слушала его разинув рот. Вот он уже втянут в бизнес отца. Вот, он уже и сам отец. Ну, как сказать...отец-года. С дамой дела не задались, она забрала дочь и уехала, а вот своего отца, противного деда- она оставила. Видимо, чтобы Де Лука жизнь раем не казалась. Дед проявлял откровенную ненависть и что самое хреновое, он был капитаном Де Лука. Нет, прибить Кристиана он конечно же не мог, но вот пить вино с ним в одном помещении Кристиану не стоило бы. А то мало ли.

ᅠᅠᅠНе сказать, что Кристиан как-то грустил от отсутствия ребенка в своей жизни. По правде сказать, он не представлял себя отцом. Ни грамма. Ему было не до подгузников и детских косичек. Он строил бизнес, а потом вливался в мафию. Разумеется, о дочери он не забывал и регулярно отсылал нехилую сумму денег на содержание, но все так же предпочитал держаться на расстоянии, потому что Де Лука обладал поразительным умением: он тянул на дно всех, к кому хоть как-то привязывался. Тянуть на дно дочь, которая не выбирала такого отца, он точно не желал. Дед его тоже не смущал, скорее наоборот, забавлял. И нет, Кристиан не считал себя паршивым котом с девятью жизнями, он просто боялся крайне мало, от чего в приятельских кругах прослыл полным идиотом. Ведь не боится только идиот. А еще он прекрасно понимал, что если несостоявшийся тесть его тронет, то всем сразу станет ясно чьих рук дело,а  учитывая, как хорошо Кристиан работает на мафию, что на мафию ранее очень хорошо работали отец и мать де Лука, то...

ᅠᅠᅠПоразительно, но почему-то именно сегодня Кристиан вспомнил о Калей. Кажется, в его сознании, она застыла в образе той мелкой девчушки с неровными косичками, фото которой прислала мать.
Мужчина на красном спортивном авто притормозил возле своего клуба. Простая проверка. Для своего спокойствия он ежедневно приезжал утром в клуб, чтобы посмотреть отчетности и узнать о состоянии дел за ночь. Не смотря на наличие администратора, которая была еще и личной помощницей, Де Лука предпочитал не доверять на сто процентов, так как в его бизнесе ошибки не прощаются. Они прощаются, конечно, но ошибившийся потом всплывает по весне где-то на отдаленных реках близ Сакраменто. Если ошибся не сильно, то без стороннего предмета в жопе.
Клуб встретил его яркими всполохами. Красные шторы, софиты, яркие вывески с названием шоу, афиши и множество красивых женщин на любой вкус, часть из которых, сейчас, разучивали новый номер.

ᅠᅠᅠ- Мистер Де Лука...Вы не желаете отдохнуть?- Красивая рыжеволосая демоница в великолепно открытом боди, которое состояло только из бусин, вальяжно положила руки на плечи вошедшего мужчины, заставив его ухмыльнуться.
ᅠᅠᅠ- Зайди ко мне в кабинет. Красное, полусладкое. Доверяю твоему изысканному вкусу, Алана.- Указательным пальцем мужчина провел по щеке демоницы, спускаясь ниже и слегка задевая на прощание, часть бусинок. После того, как она удалилась, он на минуту задержал взгляд на удаляющейся фигуре женщины. Затем, поправив кипельно-белые манжеты рубашки, прошел вглубь зала оценивающе рассматривая девиц  и их движения, которые те отрабатывали на сцене. Идеально. казалось, это место было тем самым источником истинной красоты. Все девушки были подобраны после жесткого кастинга, они умели преподнести себя в любом обществе и с любым человеком рядом. Они действительно умели все. И, с ними действительно было интересно. Утвердительно кивнув хореографу, мужчина прошел вглубь, за сцену. Минуя раздевалку он оказался в своем кабинете, где на диване уже вальяжно сидела Алана.
ᅠᅠᅠ- Как вы и просили.- Женщина встала, а ее жемчужный бюстгальтер якоба случайно спал вниз, обнажая идеальной по форме грудь. Зеленые глаза хитро смотрели на мужчину, пока тот снимал пиджак.
ᅠᅠᅠ- Прости, демоница, но сегодня не получится. Слишком много дел. Но...- Мужчина притянул к себе женщину, сжимая бедро, а затем проводя рукой вверх по телии и очерчивая грудь
ᅠᅠᅠ- Мне очень нравится твой запал.- Горячее дыхание обжигает ее ухо. Мужчина аккуратно целует ее в шею, а затем отстраняется и поднимая бюстгальтер, протягивает его Алане.
ᅠᅠᅠ- Что? Весь в планах о семейном ужине со своей мигерой?- Алана вытащила папку из сейфа и положила ее на стол, после чего принялась застегивать упавший элемент одежды. Де Лука поднимает взгляд на Алану, а затем уго губы растягиваются в кривой усмешке. Его новоиспеченная жена в рамках их личного договора. Воистину горячая женщина. Сегодня он снова заставил ее рвать и терзать, неосторожной, но намеренно кинутой фразой. Он уже сам не помнил, что сказал, но ее реакция позабавила мужчину. Он относился к ней, как к заводной обезьянке.
Вернувшись в реальный мир, мужчина снова уткнулся в папку с отчетностями. Все было идеально, впрочем, как и всегда. Кивнув, мужчина вернул папку Алане.
ᅠᅠᅠ- Не забудь, пожалуйста, что сегодня к нам приезжает банкир. Вип-комната рядом со сценой, доп программа и да, он просил дать ему девочку для сопровождения завтра на благотворительный вечер. Узнай не занята ли Эрика и если занята, то сними ее со всего. Он любитель постоянства и Эрики. Платит по двойному тарифу. Я пошел.

ᅠᅠᅠМужчина быстро покинул клуб, после чего сел в свой автомобиль и поехал домой вновь. Жены уже дома не должно было быть, поэтому остаток дня перед вечерним выступлением девочек, он мог прожить в тишине и спокойствии, так как за неделю он порядком устал.
Но планы вещь не постоянная. Они имеют свойство рушиться.
Оказавшись возле дома, мужчина вышел из авто и на пороге дома увидел молодую девицу, которая сидела на пороге.
ᅠᅠᅠ- Кто вы. И что нужно.- Мужчина нахмурился, внимательно изучая незваную гостью. Вот что-что, а незваных гостей он на дух не переносил. Особенно тех, кто мешал вожделенным планам отдохнуть.

[indent] В воздухе витал удушливый аромат одеколона, пропитанный алкоголем, и ощутимый запах дорогой табачной смеси. Он обволакивал не только пространство вокруг, но дотягивался и до тонкой шеи, обхватывая ее, шептал что-то на ухо, из-за чего кожу покалывало тысячей микроразрядов. Голова шла кругом от этой смеси запахов, чужих рук блуждающих на ее теле и воздействия белого порошка, который все глубже уносил от реальности. Мерцающие огни, попадающие на чуть прикрытые глаза от наслаждения, весьма коварно играли на нервных окончаниях. Концентрироваться на цели становится тяжелее, пока она не представляет лицо того кто занимал все ее мысли в последнее время даже не смотря на сладость обманчивых речей и расцветающий синяк как напоминание о том, что «не достаточно». И это, как ни странно помогает. Напоминая о жалкости собственного состояния, загнанности в угол и почти сломленности несколькими моментами — помогает. Запрокидывая голову назад, Лалиса все же позволяет насладиться своей плотью какому-то малознакомому мужчине, представляя совершенно другого. С каких пор она стала такой?

[indent] Ее девятнадцатый год начался с того, что она познакомилась с двадцати четырехлетним Джексоном, который за короткий период времени превратился для нее в целую вселенную. Он был столь добр и нежен, несмотря на то, что в его глазах танцевали черти. Сколько съёмок было перенесено и сколько предложений отвергнуто только из-за того, что они не вылезали сутками из кровати, изучая каждый участок тела друг друга. Он научил ее не бояться своих желаний, но в тоже время заставлял скрывать шею и запястья под тонной тонального крема, потому что иногда переусердствовал. Показал легкий путь, который помогал справляться со стрессом на дальнейшем профессиональном пути где почти нет индивидуальности и свободного самовыражения. Это был настоящий белый грааль для места в котором не чувствуешь себя счастливым, наслаждались реальностью. И попробовав раз, ей уже не хотелось возвращаться к той жизни, что была до нее. Если так подумать, то за эти пару месяцев многое изменилось, и взгляды на основные вещи в том числе, то, что раньше вызывало отвращение, презрение или непринятие постепенно принимало более серые краски под влиянием ярких эмоций появляющихся после каждой принятой дозы. И все это благодаря ему. Лалиса позволяла ему вести, принимая каждое правило игры. Она чувствовала в нем силу, которой и поддаться не страшно. Она уверенно делала шаг навстречу, чтобы прочувствовать все. Хотя понимала, что она лишь временная игрушка в его руках, потому что они никогда не проводили границы. Не говорили о завтрашнем дне. Не делили время на «до» и «после». Она знала, что когда-нибудь этот построенный наспех воздушный замок рухнет. Но даже несмотря на это, ей хотелось оставить в своей памяти хоть что-нибудь, от чего в груди отдавало бы теплом, вспоминая то, что хотелось бы повторить. То, о чем не расскажешь никому. Личное, горячо хранимое и будоражащее. Да, она становилась зависимой от него больше чем хотела бы. Этот страх пожирал ее накрывая с головой, поэтому единственным правильным решением было попробовать постепенно разорвать эту связь. Чтобы по итогу, когда время все же придет, ей не было больно. Нужно было просто раствориться в той же пустоте из которой он когда-то появился в ее жизни.

[indent] Забравшиеся в голову воспоминания, заставляют на секунду отстраниться от чужих губ. Проснувшаяся страсть к саморазрушению толкала ее на очередную белую дорожку рассыпанную по столу, четко разграниченную черной платиновой картой. Снюханную в тесном, но почти неизвестном ей кругу, когда вдыхаешь «правильно», так, чтобы все получилось. Откинувшись на спинку дивана она вновь поймала на себе слишком уж располагающую к себе улыбку сидящего рядом фавна, готового уже забрать ее в свой лес, подальше от чужих глаз, чтобы вкусить нектар своей случайной нимфы. Но Лалиса не торопиться, посматривая на выключенный рядом телефон. Она уже неделю пропускала его звонки и сообщения и эта выдержка за которую она себя нахваливала и ненавидела одновременно. Не слыша его голоса, решимости хватало даже чтобы сменить цвет волос на черный. Скорее всего ему не понравится, но это изменение в первую очередь нужно было ей самой. Доказывая, что она сама решает как может жить эту жизнь, сама знает когда может уйти и с кем ей проводить свое свободное время. Она уже не ребенок за которым нужно присматривать.

[indent] — Черт, ты так прекрасна, я хочу забрать тебя отсюда.
[indent] Вырывающий из плавающих мыслей голос мужчины, имя которого она так и не узнала, был довольно мерзок, но сейчас ей было все равно. Лениво поворачивая голову в сторону незнакомца, который даже слегка плыл в ее взоре, но еще не столь сильно, как обычно бывало при употреблении алкоголя. Она улыбнулась и провела пальцем по его щеке, не желая отвечать сразу, чтобы у него не было возможности зацепиться за диалог. Находясь под эйфорией, cамым лучшим в этой пустоте было рассуждать о том, что пустота – самое прекрасное состояние, соотносимое со свободой и порядком, и в неё ничего не нужно добавлять, чтобы она не превратилась в хаос и загруженность какой-нибудь ерундой вроде нахлынувших чувств.

[indent] — А что во мне хорошего?
[indent] C ухмылкой на лице поинтересовалась она у того кто совсем недавно присасывался к ее шее, но тут же остановилась на полуслове, пропуская мимо ушей очередной комплимент и руку под свою юбку, которая уже решила, что является полноправной хозяйкой этих территорий. Прямо перед ней стоял тот, от кого она бегала все это время. Джексон прожигал на ней свой взгляд, а Лиса не стала отводить своих глаз, как бы принимая вызов и неизбежность случившегося. Более того, ей нравилось, что он на это смотрит. Пусть знает, что она свободна и имеет право заниматься чем угодно и с кем угодно снимая свое напряжение. Хотя, конечно, могла бы сделать это и с ним, но тогда этот порочный круг никогда не разорвется и она снова будет нервничать что открывается ему слишком глубоко, а не нервничать с Джексоном, это как не загораться, ходя по раскаленным углям — проблематично.

Я помню, как стучал дождь по крыше гроба словно сама земля отказывалась принимать Дэмиена. Я стояла под черным зонтом, но капли все равно находили путь к моей коже, стекали по спине, затекали за воротник, сливалась со слезами, которых у меня уже не было. Потому что слезы для живых, а я в тот момент чувствовала себя пустой. Как будто кто-то выжег во мне все, что могло плакать. Помню, как священник что-то говорил, но его слова терялись в шуме дождя. Прах к праху. Покойся с миром. Ложь. Мой брат не хотел бы покоя. Он бы хотел мести. Или, может быть, прощения. Но мы уже никогда этого не узнаем.

А Дейв... Боже, Дейв.

За одну ночь он потерял двух близких людей. И если один сейчас лежал в земле приколоченный дубовой крышкой, то вторая просто сбежала, бросила его при первой же проблеме. Как будто все эти годы, все их "навсегда" и "я тебя не оставлю" ничего не значили. Как будто ее любовь была бумажным домиком, таким же красивым, пока не пошел дождь. Но, Дейв не плакал. Не кричал. Он просто стоял, сжав бутылку так словно это единственное, что удерживало его в этом мире.  Я видела его пальцы. Белые от напряжения, суставы, готовые лопнуть. Он не выпускал ее ни на секунду. Потому что если бы отпустил, то рассыпался бы, как пепел, прямо здесь, на мокрой земле, в которую сейчас опускали Дэмиена. Да, алкоголь был его якорем. Его последней связью с реальностью. Он держал его на плаву, но одновременно и поддерживал в нем густую тьму, в которую все сильнее погружался. И мне было больно смотреть, как он тонет.

Так шли дни, а за ними недели.

Я видела, как он разваливается на части и я чувствовала, как что-то рвется и во мне. Он не должен был таким стать. Он не заслуживал всего этого. И в отличии от Ру, я не могла уйти. Не потому, что была сильной. Не потому, что верила в чудо. А потому, что помнила. Помнила, как он, пятнадцатилетний, в переулке защищал меня собой. Как он дрожащий от ярости рукой, вытер мою кровь с лица и сказал: "Никто не смеет тебя трогать". Помнила, как он, уже взрослый, ночью примчался ко мне, когда я, пьяная и истеричная, звонила ему со студенческой вечеринки. Как он не сказал ни слова упрека, просто взял за руку и увез домой. Он не заслуживал этого. Не заслуживал быть сломленным. Не заслуживал быть брошенным. Не заслуживал остаться один на один с этой пустотой, которая пожирала его изнутри. Может быть, именно поэтому я не ушла. Потому что если бы ушла и я, то предала бы не только его. Предала бы ту девочку из Бруклина, которой он когда-то подарил чувство безопасности. Ту, которая знала, что пока Дейв рядом мир не рухнет окончательно. И даже сейчас, когда мир уже рухнул, я оставалась. Потому что кто-то должен был помнить, каким он был. И, может быть, однажды помочь ему снова стать собой.

Это был вечер пятницы. Очередной ночной клуб, что принадлежал ему больше не напоминал то шумное место, где когда-то собирался почти весь Бруклин. Теперь это было просто помещение с пустым танцполом, запертой дверью и пылью на барной стойке. Дейв выгнал всех, и посетителей, и охранников, и даже уборщицу, которая мыла здесь полы. Остались только он и алкоголь. Я перестала вести счет выпитым им бутылкам. Их было слишком много. Он пил не для того, чтобы напиться. Он пил, чтобы забыть. Но забыть не получалось. Присев рядом, я какое-то время просто молчала. Тишина в баре была особо давящей, само пространство сжималось вокруг нас, так что я слышала, как он тяжело дышит, с хрипотцой. Я посмотрела на него, на его всклокоченные волосы, на тень щетины, на глаза, которые больше не блестели, а просто... существовали. Долго он будет так методично убивать себя? Не пулями, не ножом, а глотками янтарной жидкости, что оставляли на его губах горький след. Но вопрос был не к нему. Ко мне. Сколько я еще смогу смотреть на это? Сколько выдержу, прежде чем мои собственные нервы сдадутся под тяжестью его падения? Мои пальцы непроизвольно сжались. Я хотела встряхнуть его, закричать, заставить проснуться. Но вместо этого просто сидела, чувствуя, как моя собственная боль смешивается с его отчаянием, что разъедает нас обоих изнутри.

Он не заслужил этого.. – повторила я про себя. Но разве кто-то вообще заслуживает такой участи? Быть похороненным заживо в собственной боли, когда вокруг столько света, который ты просто перестал видеть. Я глубоко вдохнула, собираясь с духом. Кто-то должен был разбить этот порочный круг. И похоже, этим кем-то придется стать мне.

–  Ты знаешь, что Дэмиен ненавидел, когда ты вот так запирался? Сказала я наконец. Его плечи заметно напряглись. После предательства брата, мы еще ни разу не вспоминали его. – Он всегда говорил, что ты слишком драматизируешь. Но нас троих связывало слишком многое, чтобы можно было похоронить воспоминания с его телом. – Помнишь, как он вломился к тебе в тот раз, когда ты поругался с Ру? Выпил всю твою выдержанную бутылку виски и сказал, что ты идиот? Услышав и второе имя, которое может быть и не хотел слышать, Дейв, кажется, сжал стакан так, что его пальцы побелели. Но я уже не могла остановиться. Потому что в этом гневе, в этой боли, он хоть немного оживал и слышал меня. – Дэм бы не хотел видеть тебя таким, прошептала я, как тут же стакан со звоном полетел и разбился в стену. Осколки дождем рассыпались по полу. Я не дернулась. Не имела права. И я была готова к тому, если бы он сейчас достал пистолет и тоже выстрелил в меня. Потому что так мне было бы легче, я бы смогла отпустить его окончаельно и позволить делать со своей жизнью все чтот угодно.

Но он не доставал пистолет.
А значит у меня был шанс вернуть его..

I

мой пост

She's got a hold, got a hold
of my neck, oh yeah
I wanna cry,the way that she moves

ДЕКАБРЬ  2023

Какой смелостью надо обладать, чтобы однажды утром взглянуть на себя в зеркало и задать себе вопрос: «Имею ли я право на ошибку?» Отчетливо произнести каждое слово… Какой смелостью надо обладать, чтобы взглянуть жизни в лицо — и не увидеть в ней ничего стабильного, ничего гармоничного. И все сломать, разворотить — из чистого эгоизма? Конечно, нет, хотя… Так в чем же дело? Инстинкт выживания? Прозорливость? Страх смерти? Мужество быть откровенным с самим собой. Хоть раз в жизни. Противостоять себе. Только себе. Себе одному — «Право на ошибку» — простое выражение, всего несколько слов, но кто тебе скажет, есть ли оно у тебя? Кто, кроме тебя самого?
Прикосновенье к моей  коже рушит все, что я построила, будто цунами, разрыв, несдержанное слово. Но то, что между нами – это как взрыв сверхновой.Трудно смотреть на себя в отражении зеркала и видеть – себя другую.
Любишь, меня ?
Любишь, меня?
Ронни   действовал на меня словно гипноз, словно какой-то морок.И каждый раз, когда он целует меня, моё сердце обращается в камень..
Нет, камень это его рука, сжимающее моё сердце, словно это апельсин, сок выжимая до последней капли. И с каждым  прикосновением тьма всё сильнее сжимает мои кости. Мои кости.
С ужасом [ужасом ли? на самом деле, если признаться – не врать себе?] – я чувствовала перемены внутри. Это что-то новое закручивалось роковой спиралью, а затем вдруг как  пружина раскрутилась, и окутала меня всю. Мои мысли, мои слова, мой взгляд… все стало для меня как-то по другому, по новому. Не знаю, боюсь ли этого, нравится ли мне ? Казалось бы, слишком много спеси во мне  , но я всегда была такой: не вписывалась в этот выдуманный мир правильных людей ,  вечно бунтовала против чего-то, а порой и против самой себя.
Правила существуют для того, чтобы мы их нарушали. Это приятно, а зачастую и полезно. В начале моей карьеры скрывать свое нутро было необходимостью за маской пай-девочки в несуразных тряпках , а сейчас ... Контракт почти утратил свою силу и я лейблу нужнее, чем они мне. Мне нравится это тёмное начало. Мне нравится чёрный цвет, мне нравится как на мне сидит кожанный плащ. Мне нравится это порочное начало, но иногда  под холодным душем  я до красноты стираю кожу, пытаясь выбраться из Роуз.
Роуз... Только он зовёт меня так. Мое имя сладкой патокой обволакивает все пространство...
Ох, Роуз. Милая_глупая_несчастная Роуз. Сначала мне хотелось обнять тебя, спрятать от этого страшного мира, заклинать не разговаривать с незнакомцами и умолять вернуться домой, затем я стала пугаться тебя, затем – ровняться на тебя. Быть тобой.
Твои привычки – мои привычки. Твой блеск – мой блеск. Ты стала частью меня, ты помогла мне. Ты – моя подруга, мой враг – другая я. Темная Чхэён в черном лакированном плаще, с лицом ангела и взглядом дьявола. Самодовольство этой девочки вцепилось мне в шею, потянуло за волосы, накручивая на кулак тугую косу. чуть ли не впечатала в зеркало – 
С М О Т Р И.
Смотри и любуйся. Запоминай. Это ты. Ты тоже такая. Ничем не лучше, ничем не хуже. Ронни, не ты меня сделал такой?
Натянутые струны гитары- символ наших с тобой отношений. Я играю на твоих нервах, как на твоей гитаре, Ронни.

What a wicked game you played to make me feel this way

Chris Isaak .Wicked Game. Я напеваю её, пока руки аккуратно не обнимают меня из за спины. Ты сапёр.  Каждый раз это делаешь предельно аккуратно. Я ненавижу чужие касания, но когда ты прикасаешься ко мне , у меня сразу замирает дыхание. Пульс отдаётся биением в висках, и меня пробирает с головы до ног, и я не могу шевельнуться...Только пальцы, которые перебирают струны.

What a wicked thing to do to let me dream of you
What a wicked thing to say you never felt this way

Столько отчаяния в крепких руках, что сжимают меня все крепче и крепче. Ты всегда так делаешь, когда понимаешь, что я скоро уйду и неизвестно, когда мы с тобой в следующий раз встретимся. Но я знаю, что один мой звонок и мы увидимся снова и я поступала и поступаю плохо - сплю с мужчиной у которого есть жена.
Ронни собрал целый чек-лист, почему с ним не стоит связываться. Плевать. Я уже не могу остановиться.  Измена – это тогда, когда хочется немедленно рассказать что-то важное вместо жены другой женщине... Чтобы изменить, не надо вообще выходить из дому, потому что для этого достаточно иметь телефон или выход в интернет.  Мы могли разговаривать всю ночь- просто тролля друг друга или просто обсуждая все на свете. Конечно Ронни для меня  особенный! Правда. Трудно пройти мимо него на улице и, взглянув ему в глаза, не почувствовать при этом, что это исключительный человек, с которым хотелось бы провести время. И больше всего завидую его жене именно поэтому. Тому, что у неё так много его времени для себя.
Снова... Я ощущаю нежные прикосновения к моей шее, слышу  голос, чувствую жар его тела, запах кожи. Всё как всегда. Всё как всегда...Достаточно закрыть глаза.
Если бы ты знал о той ране,
Что оставило прикосновение твоей кожи к моей...
Любишь, меня?
Любишь, меня?
Любимый вопрос Ронни... Никогда не лезла ему в душу. За этим насмешливым тоном , было что-то большее, чего не хватало в детстве, чего возможно не хватает сейчас. Откладываю гитару в сторону, поворачиваясь к нему лицом. Ладно... Ты ведь знаешь, что эту игру можно играть вдвоём.
- Люблю.  И  что с этим будем делать ? - приподнимаю бровь, лицо не выражает никаких эмоций, а вот Ронни кажется неожидал.- Оставишь свою жену ради меня?
Глаза в глаза. Этот наш невидимый фронт с некоторых пор. Взгляды — тяжелая артиллерия : взглядом можно выразить всё, и при этом, однако, всё можно отрицать, ведь взгляд не поймаешь на слове. Не нравится мне эта тень серьёзности на его лице.«Роуз» - только Ронни называл меня так, только ему я  позволяла это делать. Для всех в этом мире я была Розе или Чхеён, но не для него. В этом было что-то личное, как идущее из далекого детства, так и пронизанного особыми эмоциями и чувствами, которые всегда находили отклик в моем сердце. Могла ли я  признаться, что люблю его? Нет. Только разве что самой себе, глубоко в сознании, где никто не сможет услышать, где никто не сможет ничего прочесть. Я могла бы и лучше скрывать свои чувства, не реагировать на провокации.Ронни всегда понимал меня  лучше, чем все остальные, и чаще всего, это было обоюдно в наших отношениях. Мое тело само реагировало на его действия, я как его гитара, он так мастерски играл на струнах моей души,  что я вращалась вокруг Ронни как Земля вокруг Солнца, постоянно пытаясь поймать его взгляд. И в этой игре  мы  заранее проиграли, пусть оба наслаждались ею.
- Ох, расслабься. Ты так легко ведёшься, Ронни. - усмешка и снова эти искры полного раздолбайства.- Ладно, с тобой хорошо, но через три часа у меня самолёт в Париж.
Вначале ты всегда злишься, что не какой-то там мальчик, но все равно, приезжешь, чтобы потом попросить остаться...
И знаете, я отдала бы все за один час с ним? За один-единственный час? Чтобы сказать ему то, что я не успела сказать.
"Ты, кретин, знаешь, в первую очередь, я больше всего жалею о тех грехах, которые не успела с тобой совершить."

The world was on fire
and no one could save me but you,It's strange what desire will make foolish people do

  ЯНВАРЬ 2024

Вот так чаще всего и случается, что жизнь меня  сводит с людьми, с которыми  я  бы ни при каких условиях, не хотела бы связываться или иметь что-то общее. И, что самое тупое в этой идиотской схеме – мне нужно терпеть. Терпеть глупых  людей, мириться с тем, что ты явно превосходишь их в каких-то моментах и не должен показывать этого, потому что ты мать твою добрый человек и не станешь обижать кого-то просто потому что их природа обделила чем-то. Чем-то вроде мозгов... Пару часов назад мы были все-такие красивые , цивилизованные, пока не стали выпускать своих демонов , которых стыдились в обычное время.
Гордая походка, выпрямленная осанка, хитрый взгляд. даже вне сцены ,  я продолжаю играть свою роль, прерываясь только на новый бокал горячительного, от которого температура в помещении и воздуха и моя собственная подскакивают, образовывая, готовый выплеснуться кипятком на поверхность гейзер.
- Как их впустили? Они даже не входят в категорию звёзд ААА.
Снобы... Ненавижу снобов, а больше всего меня злит, что я не понимаю языка , на котором они говорят и понимать не хочу.
Боже... Убейте меня... без бутылки я это не выдержу, но я столько не выпью.
-  Я всегда думала, что на категории делятся только куры...-Откидываю чужую руку со своих плеч. - Или яйца...
Ненавижу когда меня трогают. Я даже на массаж не хожу, потому что совсем не тактильная. Да, ты все пытаешься уйти от образа стереотипного мудака  , но сам того незамечаешь , как этот образ прилепился к тебе ... Если человек не хочет, чтобы его трогали , это незначит , что нужно быть более настойчивым в своих попытках.
Делаю шаг в сторону , когда снова   пытаются взять за талию, от чего  мистер падает на официанта. Пользуясь хаосом  , обходными путями выхожу из клуба. Нахожу в сумке самокрутку, что подарил Трой Силван.
Это почти законно... Ну законно же...
У меня душевная травма, вызваная чужим идиотизмом. Чувствую как с первой затяжкой отпускает, только чего-то нехватает... Я снова набираю знакомый номер.

- Увидимся?- опять злишься, что появляюсь внезапно и требую к себе внимания - Я была на вечеринке, но там так утомительно... Кстати ты знал, что знаменитости делятся на какие-то категории.
Да ,  я слаба перед своими пороками. А ведь каких-то две недели назад  я  все обдумала и поняла, что это лучший выход из положения — я буду делать, как Ронни, жить своей жизнью и любить его — но издалека.
- Хмм, окей. Я тебя поняла.- Ненавижу отказы, но я так расслаблена после марихуаны, что моему спокойствию  позавидуют тибетские монахи.- Найду себе ЯЙЦА ПЕРВОЙ КАТЕГОРИИ.  Пока, Ронни.
Манипуляция. Игра на ревности. ВОЗМОЖНО... Я не хочу ждать его  звонков, не хочу звонить сама, не хочу запрещать себе влюбляться, а хочу спать, с кем захочу и когда захочу, без угрызений совести.
Сжимая в тонких пальцах тлеющую сигарету, я  вот уже третий раз за последние несколько минут махала продрогшей рукой проезжающему мимо такси. Что за, мать его, сговор?! Акция протеста против блондинок? Или против курения? Или наркотиков ?  Так пусть выкусят: перекрашиваться я  не собиралась в принципе, а уж бросать в урну не до конца выкуренный косяк — тем более. Да и как можно, если теплый дым сейчас словно единственный способ согреться_спрятаться от январского  ветра, так и норовящего пробраться за воротник короткого полушубка; холодными_колкими мурашками выступить на чувствительной коже вдоль позвоночника. Наконец, возле меня останавливаеться жёлтая машина. Уже подъезжая , из салона вижу как горят окна в моем доме.
А каждый раз говорит, что не поведётся...
Медленно поворачиваю ключ в замочной скважине. Тяжелый. Груз, что не весит практически ничего, но давит так сильно и тянет вниз. В бездну. Резной, витиеватый, сплетенный из множества тонких металлических нитей, образующих нечто цельное, искусное, нечто неподдельное, истинное, то, что можно было бы причислить к одному из творений музейных, пропитанных историей, такой богатой и такой значимой. Можно было бы… но он слишком холоден, безлик в своей вычурности и надменности. Он служит хранителем. Он словно печать. Страж. Последний рубеж, граница, тихая, безмолвная, отделяющая, разделяющая реальность и мечты. Скрывая за собой, в своей тени, - всей той красе, что олицетворяет и являет миру – истину, правду. Он отделяет меня от Ронни. Грубо, резко, бездушно. Отсекает. И скрывает. Нас. От всех. За теми самыми дубовыми дверями, с бесконечными печатями – замками – от посторонних глаз. Он хранит нас. Хранит то, что между нами. 
Были мысли оставить его здесь одного, но я сама незаметила как вошла в квартиру.
- Ооо, как мило...- скидываю  шубу, затем туфли.- Ты приехал... А как же неотложные дела? Извини, яйца высшей категории потеряла по дороге...

[indent] Сколько себя помню, на дух не переносил выступления под фонограмму, отдавая предпочтения живому звуку или хотя бы акапельному исполнению. И даже несмотря на свободный вход для зрителей, это не повод халтурить, потому как привык выкладываться по-максимуму, иначе зачем быть артистом? Но порой приходится мириться с организацией тех или иных мероприятий, таких, как третий этап "Битвы школ", где меня уговорили на двадцатиминутное выступление. Как раз выкроилась пара свободных дней в конце апреля. До сих пор не могу привыкнуть к сумасшедшему образу жизни и бешеной популярности, что уже как два года обрушилась как снег на голову, а недосыпы стали неотъемлемой частью жизни. Но грех жаловаться, ведь у меня любимая работа. И поездки по любимой стране, жаль только, что вижу крайне мало, в основном стены очередного дворца культуры во время подготовки очередного концерта.

[indent] К центру фигурного катания Тутберидзе приезжаю, конечно, заранее. Когда на то позволяет время, стараюсь следовать классику - "лучше придти на три часа раньше, чем на минуту позже". Не то, чтобы я этим грешил, я всегда пунктуален, но порой жизнь забрасывает в довольно жесткие рамки, когда из-за независящих от тебя обстоятельств приходится буквально вылетать на сцену без репетиций. Не сказать, чтобы я был фанатом фигурного катания, но горжусь нашими спортсменами, которые, безусловно, лучшие в мире (но разве дозволено ли думать иначе о России и русских?). Прежде уже доводилось выступать даже вместе с фигуристами на произвольных "Союза чемпионов", но сам уже не помню, когда в последний раз вставал на коньки. Правда, где-то внутри греется мечта о том, как бы устроить поход на каток с Варварой, но не хочется, чтобы столь редкое времяпровождение с дочерью превратилось в "фотосессию с Шаманом".

[indent] Со мной из команды сегодня только Антон, впрочем, как и всегда, несмотря на мое предложение ему сегодня отдохнуть и побыть с семьей. В последнее время интуиция говорит мне о том, что моему другу пора сделать паузу, немного подлатать пошатнувшееся здоровье и не гнаться за мной, а мне по долгу службы приходится. Служу России.

[indent] Нас встречает кто-то из персонала и проводит в отведенный кабинет с импровизированной гримерной, стандартная процедура. Недолго отдыхаем с дороги, пьем поданный нам чай, после чего Антон уходит к звукооператору, оставив меня в гордом одиночестве. Идеальная тишина - то, что мне как раз необходимо всякий раз перед выходом на сцену, собрать мысли в один четкий пазл, отбросить все, что способно отвлечь, на задний план, помолиться. Сегодняшний сценический образ - стандартный, с нашивкой триколора на рукаве серой куртки. Внезапно нахлынувшее желание покурить убивает остатки уставшего от последнего перелета мозга, но стараюсь этого не делать слишком часто. Хотя бы потому, что начинаю ощущать зависимость, которая сейчас совершенно некстати. В моей жизни должно быть место лишь двум зависмостям - музыке и России. Ну, точнее, не должно, а так и есть на самом деле всю мою сознательную жизнь.

[indent] До выхода еще целых полчаса. Не вижу смысла торчать в четырех стенах, другое дело, если бы нахлынуло вдохновение, и строчки новой песни зажурчали рекой, тем самым убив еще некоторое время. И потом, какой из меня хэдлайнер соревнований по фигурному катанию, если я воочию не увижу хотя бы пару участников? Хреновый, разумеется. И мне уже становится скучно без вечной суеты, поэтому овладевшее мной любопытство заставляет покинуть импровизированую гримерную и поглядеть хотя бы не с трибун. Естественно, я не в курсе, что первая соревновательная часть уже завершилась, но знаю, что хэдлайнер сегодня не один, и помимо меня есть еще более компетентные, в своей стихии, в отличие от меня. Тем лучше, будет интересно увидеть выступления настоящих чемпионов. Обычно у меня на это не хватает времени.

[indent] Твою ж!

[indent] Ну, конечно, не будь я собой, если бы при выходе не шибанул кого-то дверью. И ладно бы, если бы в очередной раз куда-то торопился, так ведь нет же. Вечный суетолог.

[indent] - Прошу прощения, - едва сдержавшись чтобы не заматериться на самого себя, обращаюсь к девушке в забавном зеленом костюме, напоминающим цветок. Необычный образ. Лишь когда та, потерев рукой ушибленное плечо, поднимает на меня глаза, узнаю, кажется, Евгению Медведеву.

Это была первая неделя в новом городе, а неприятности уже шли за мной по пятам. Я решила бы, что ошиблась и что мне нужно дать Эврике-Спрингс шанс, но я находилась в трезвом уме и светлой памяти, когда смотрела в глаза незнакомцу, который целился в меня из пистолета. Звучит как розыгрыш, однако до первого апреля ещё далеко. Поэтому вероятность того, что пистолет был заряжен патронами, а не конфети, была почти сто процентов. А ведь мне вообще не нравилась идея переезда. Не конкретно в этот город, а в целом. Да и кому может хотеться уехать из города, где у тебя есть все? Учёба и преподаватели, которые тебя любят, потому что за первые пару лет ты успела отлично себя зарекомендовать. Настолько, что имя бежит впереди тебя и теперь можно прилагать минимум усилий для успешного закрытия сессий. Друзья, проверенные временем и сотней нервных срывов из-за парней, первых прыщей, бессонных ночей в первый год учебы и одного обморока после того, как стерва Кимберли сказала, что выкинет нас с Роуз из группы поддержки, если мы не похудеем на пять килограм. Она тогда не уточнила, нужно было скинуть пять кило на двоих или каждой, но в любом случае оба варианта были идиотскими, учитывая, что мы с Роуз и так были тоньше некуда. К счастью, после этого мы с подругой решили, что такая угнетающая атмосфера не для нас и  ушли из группы поддержки, занявшись прогулками с собаками из местного приюта. Поэтому ещё одной причиной, почему я была против переезда, были мои подопечные. Отец сказал, что собак хватает везде, но ведь дело было не в этом. Мне казалось, я предаю тех, кого приручила, пусть и не по своей воле. Радовало только, что Роуз обещала присмотреть за ними. И подключить к прогулкам Люка, который всегда готов был помочь теоретически, а на практике всегда одолевался ленью. Теперь ему было не отвертеться. От этой мысли я хихикала в голос, пока ехала на заднем сидении папиного Рэндж Ровера, под завязку набитого нашими вещами. Папа не обращал на меня внимания, полностью погруженный в себя. За дорогой он следил на автомате. Я уверена, что он даже не осознавал, что не совсем безопасно думать за рулём о делах. А его адвокатский мозг думал о делах ежедневно, без перерыва на обед. По крайней мере последнее время казалось именно так. Мама переписывалась со своей подругой. Да, ей тоже было что терять из-за переезда по работе отца. Но "в радости и в горе, всегда и везде", так она сказала, демонстрируя мне свое огромное кольцо на безымянном пальце. Что ж, тут как будто сложно было поспорить. На дорогу ушло не так много времени. Всего часов шесть, которые можно было сократить до четырех, если за рулём буду я или Люк. А значит, нашему с друзьями общению ничего не угрожало. Это утешало. Мы приехали в новый город под вечер, поэтому я не успела ничего о нем понять, ведь в темноте не рассмотреть ни пейзажи, ни людей. А потом все завертелось слишком быстро. Новый университет, куда я перевела документы. Куча новой информации, людей, дел, бумаг и прочей организационной ерунды. Кажется, в нашей семье продолжала чилить только мама. Свой литературный клуб она продолжала вести онлайн, так же, как и консультации по психологии. Я удивилась всего один раз, и то не благодаря маме, а благодаря ее клиентке, миссис Шуман, которая (я даже глаза протёрла, чтобы убедиться, что мне не мерещится) сидела у нас в гостиной с набором носовых платочков на коленях. Что-то срочное и невероятное, что нужно было непременно обсудить с глазу на глаз. Лично. Прикольно, что миссис Шуман не остановила дорога в шесть часов. А учитывая, что водит она плохо, поездка могла растянуться и на все восемь. Первая неделя в новом городе подходила к концу, когда Роуз заявила, что они с Люком хотят приехать на следующей неделе в гости. Без ума от радости, я растеряла всю бдительность, поэтому на просьбу отца о помощи кивнула, не задумываясь.
- Джесс, здесь очень важные документы. Мне надо срочно созвониться с клиентом, а тебе надо срочно доставить их по этому адресу,- возможно, надо было возразить отцу и сказать, что за окном темно, что уже поздно и не совсем правильно бродить по городу, который ещё совсем плохо знаешь, в такое время. Но я хотела поговорить с Роуз без лишних ушей, поэтому взяла папку с документами, положила в рюкзак и выскочила за дверь. Посмотрела по навигатору маршрут, в котором не было ничего замысловатого. Десять минут пешком и я на месте. Практически по прямой, лишь повернуть два раза.
- Да ладно тебе, если миссис Шуман нашла дорогу, то вы точно не заблудитесь. Только если Люк не пустит тебя за руль, ведь тогда... Я перезвоню,- моя фантазия была готова пуститься в пояс и рассказать подруге в подробностях, куда они с Люком могут приехать, если она будет управлять машиной. С ее проблемами с ориентированием в пространстве они могли бы и на луну случайно приехать. Примерно это я хотела сказать, когда повернула за угол и мне навстречу вышел человек в маске. И с пистолетом в руках. Взгляд заскользил от закрытого лица незнакомца к его глазам, на пистолет и так по кругу. Потом по сторонам в надежде, что сейчас здесь появится полиция, или же скрытые камеры и крики "розыгрыш". Но ничего такого не произошло.
- Очень оригинальный способ познакомиться, но может лучше без этого?- киваю на пистолет и сглатываю, потому что жизнь меня к такому не готовила. Возможно, меня с кем-то перепутали, потому что это что за хрень вообще? Почти не помню, как дышать, ведь страх потихоньку заполняет целиком. И не понимаю, что мне делать и что ему от меня нужно. Единственое, в чем, как мне кажется, я права, так это в том, что передо мной молодой человек. Телосложение, руки. Блин, какие у него руки. Моя паника мысленно даёт мне подзатыльник за то, что в такой момент я умудряюсь думать о чьих-то руках.
- Слушай, если тебе нужны деньги, то у меня в кармане сейчас только пятьдесят баксов. А карточка осталась дома. Телефон. Тебе нужен телефон? Но он тоже не самой последней модели. Бери, что хочешь, только убери пистолет,- ничего не понимаю. Не понимаю, что ему надо, потому что если не брать в расчет маску и то, что я не вижу, как выглядит его лицо, на бомжа или наркомана он вроде не похож. Капец, Джесс, как будто ты знаешь, как они должны выглядеть.

[indent][indent]о лаванде джин известно не так много, но достаточно, чтобы инициировать  « с л у ч а й н у ю »  встречу с чужой сбежавшей женой. кармель преждевременных действий предпочитала не предпринимать ни в жизни личной, ни в профессиональной, что стало её криптонитом — самой настоящей деформацией, искажающей мир. прикоснуться к тайне незнакомого человека, чьи привычки изучаешь не первую неделю, своего рода священное таинство, что сродни сакральному обряду; соприкосновению с очередной микро_планетой, коих в карьере детектива граппы случилось предостаточно. касание чужих нитей жизни окрашивало собственную душу кармель в черные // серые оттенки. свою она потеряла много лет назад в нью-йорке на похоронах приемной матери. остатки человеческого  —  ч у в с т в е н н о г о  —  заперла в пригородном доме, где оно само под толстенным слоем до кучи похоронено.

[indent][indent]граппа пальцем на экране очерчивает профиль лаванды, щурясь по-лисьи, словно тысячный взгляд на одну и ту же серий фотографий мог бы раскрыть перед ней новые детали. она почти готова  п р и з н а т ь    с в о ю    о д е р ж и м о с т ь  лавандой джин, чьё настоящее имя ей с некоторых пор кажется таким фальшивым и чужеродным.; чье настоящее имя никак не встает в ряд с фамилией мужа, в праведности беспокойства которого кармель начинала сомневаться. она умела признаваться себе в самых нежелательных и противоречивых чувствах. и сейчас детектив граппа готова признать, что спланировала случайную встречу с лавандой лишь для одной цели: убедиться в правильности решения, на пути к которому она уже была.

[indent][indent]:: сыграть в актрису-у-которой-ещё-нет-оскара перед заказчиком.
[indent][indent]:: вернуть две трети аванса за «безрезультатные» поиски.
[indent][indent]:: с [фальшивым] сочувствием извиниться перед мужем лаванды.
[indent][indent]:: замести хвосты, убедившись в том, что одержимый поисками муж не сможет найти не_просто_так сбежавшую жену.

[indent][indent]перед кармель разыгрывается драма не меньше  « и с ч е з н у в ш е й » . оставалось понять кто из этих двоих действительно безумец. чей грех перевешивает. сегодня детектив грамма взвесит чужие души // сердца, примерив на себя роль анубиса. кому-то из них станет проводником в метафорический дуат. похоронит в самом темном углу заказчика. с почестями проводит к звездам лаванду, сотворив из неё компас моральный, заключенный в созвездие истины.

[indent][indent]доедая кусок позавчерашней пиццы, параллельно отправляет несколько сообщений вэл с просьбой проверить не пользовалась ли джин навигатором, прокладывая маршрут в ветклинику, не заказывала ли такси и не гуглила ли что-то о сегодняшнем благотворительном мероприятии. если что кармель и поняла за долгие годы проживания в нью-йорке, так то, что в русском квартале можно найти надежного хакера, хорошо заплатив. среди малолетних задротов, абсолютно ветренных и ненадежных, вчерашняя выпускница мит оказалась жемчужиной в коллекции полезных связей детектива граппа. ответ от вэл не заставляет долго себя ждать. в истории поиска лаванды статьи о том, как правильно создать благоприятную обстановку для котов, травмированных нерадивыми хозяевами, подборки кормов и игрушек.

[indent][indent]— всё идет по плану, лаванда джин, — бормочет неразборчиво, дожевывая засохшую пиццу. кармель стремительно скроллит потоки информации, присылаемой вэл. вскоре дает команду «отбой», получив достаточно сведений. — не разочаруй меня, — в глубине души граппе не хотелось признавать возможную вероятность ошибки, как и не хотелось по итогу менять местами джин и его обеспокоенного мужа.

[indent][indent]в район, где располагается клиника, кармель приезжает заблаговременно. так, оценить ситуацию. проиграть в голове сценарий, отточенный до мелочей. ей нужно лишь взять бразды правления фортуной, судьбой и случайностью в свои руки, тогда лаванда ничего не заподозрит. тем самым, вероятно, спасет себя от всего, что оставила в прошлом;  к о г о    о с т а в и л а    в    п р о ш л о м . лишние вкладки вылетают из браузера по взмаху пальца. для вида остается адрес клиники, вкладка с google maps и гримаса хмурой сосредоточенности растворяется в растерянной улыбке // бегающих туда-сюда глаз.

[indent][indent]разве можно отказать, лав?
[indent][indent]ты точно не откажешь человеку в беде.
[indent][indent]это твой способ рефлексировать.
[indent][indent]как и коты, которым ты надеешься спасти остаток жизни.

[indent][indent]последний сигнал от вэл приходит всплывающим уведомлением на экран. последняя точка, где была лаванда, это вышка сотовой связи, что расположена в начале квартала. через несколько минут она будет в зоне видимости кармель. самое время предаться заключительной м/е/т/а/м/о/р/ф/о/з/е. граппа оглядывается по сторонам, сверяя номера домов на табличках и в навигаторе. лаванда должна увидеть издалека невербальный сигнал просьбы о помощи перед тем, как нитью судьбы кармель заарканит джин, а после завяжет крепкий узел, который способна будет развязать лишь сама она. узел крепче гордеева, над коим дамоклов меч не властен. краем периферийного зрения под ощутимым давлением граппа улавливает размытый силуэт девушки. ей нужно подойти ближе; ещё ближе... и ещё немного ближе. ровно настолько. в самый раз. сейчас.

[indent][indent]— ох, простите, — легкий [невесомый, почти неощутимый] толчок в предплечье. соскальзывающая с плеча кармель сумка действо незапланированное, но играет на руку, вынуждая её изогнуться в попытках удержать свою вещь. пара неуверенных движений пальцами, чтобы поправить волосы, и вот внимание лаванды приковано к ней. — вы не подскажете как найти вот этот дом? там находится ветклиника. я, кажется, потерялась. недавно в сан-франциско. настоящий лабиринт, — нервная улыбка [ровно такая, какая должна быть у человека, случайно потревожившего незнакомца] сигнализирует о неловкости, легком страхе и новом, более мощном невербальном сигнале просьбы о помощи. лаванда просто не сможет устоять, всё это   е й    х о р о ш о    з н а к о м о .

[indent][indent]давай, лав.
[indent][indent]спаси меня, раз...
[indent][indent]...спасти себя не сумела.

[indent][indent]как главный козырь, у кармель припасен итальянский акцент, что льется грубыми // взрывными лавинами на каждую третью согласную букву, смягчая камнепад зарождающимися во взгляде искрами не то смущения, не то особой энергии очарования, что у настоящих итальянцев льется через край.

Он просто стоял и едва ощутимо улыбался, наблюдая за тем, с каким энтузиазмом Кер передвигался по квартире, собирая что-то в сумки, совершенно точно зная, что им может пригодиться. С Мариусом все было проще: аптечка полной комплектации, сумка с едой быстрого приготовления, канистра бензина и питьевая вода, все остальное было на блондине. И пока Кер пытался собрать в кучу вещи и самого себя, Хоппер, наблюдая за ним, понимал, что счастлив. Да, вот так, просто находясь с тем, кого любишь, да и всегда любил. Смотреть, как он передвигается, как суетится, что-то напевает, и целует, проходя мимо, как будто не может прожить без этого, было бесценнл. А от этих простых поцелуев в душе распускаются бутоны каких-то невиданных ранее цветов, и да, порхают те самые бабочки... глупо, приторно сладко, но наверное таким и бывает вновь обретенное счастье?
Кажется, каждый раз, закрывая глаза, он вспоминал тот вечер на кухне, полный обоюдной боли от расставания, и этот страх его душил. Казалось, они возненавидели друг друга тогда, но почему тогда были вместе сейчас? Теперь, зная, как больно может быть, как сердце бьётся на мириады осколков от потери такого родного человека, он... Боялся вновь это ощутить. Это только в дешёвых фильмах шутят, что "первый раз всегда больно", но хирург точно знал, что больно будет всегда. Если снова отступятся, если решат к какому-то конфликту ещё и добавить приправу из боли прошлых обид, если... Страх потерять его был настолько силен, что ни тело, ни разум не могли просто расслабиться и принять Кера обратно. Словно если бы они вновь стали единым целым, то тогда не было бы пути назад, и тогда бы он больше не смог себя собрать по кусочкам. А сейчас, на вот этой не видимой дистанции, словно можно было в любой момент все отменить. Глупость несусветная... Разве Мариус, находясь в здравом уме, способен вновь от него отказаться? От этих ясных глаз, нежных губ, сильных рук и того чувства любви, в которое его буквально укутывал Кер? Он отогревал его зачерствевшее сердце, заботился, окружал комфортом и вниманием, и это все было не только в мелочах. Он был во всем, везде, снова становясь частью его жизни, проникая во все трещинки, заполняя их подобно тому, как в Японии разбитую посуду реставрируют золотом. Но...
Кер тоже держал дистанцию, и Мариус не понимал, в чем дело. Он видел огонь в его глазах, видел, как желание буквально с головой его утягивает, чувствовал его страсть, сметающую все на своем пути, как было раньше, но каждый раз он останавливался. Словно тот факт, что за время, что они не были вместе, и у Мариуса кто-то был, делало его товаром, бывшим в употреблении. Второсортным. Не таким желанным... Вроде бы и хочешь, но не настолько... Или считал, что прошло недостаточно времени после того, как Ри был с другим? Брезговал? Сложно сказать... И если в какие-то моменты их и правда отвлекали, то верить в то, что два взрослых мужика за месяц не переспали просто из-за сложившихся обстоятельств, не получалось. Может, так было проще? Не переходить черту? Но ведь это был его Кер. Человек, который хотел когда-то провести с ним всю жизнь... А он...
На секунду стало тяжело дышать, но доберман ткнулся носом в его ладонь, заставляя вырваться из плена воспоминаний. Когда-то этот шикарный зверь был малышом, которого Мариус в тайне от блондина целовал в животик и сюсюкался с ним, как с ребенком, зная, что его хозяин воспитывал его серьезной собакой. Да и Кернунн тут же оказался рядом и снова его поцеловал, даже не зная, что за фасадом мягкого взгляда творится буря страстей, уничтожающих Хоппера изнутри. Но им нужны были эти выходные, и фото, случайно найденное Мариусом среди книг дома, натолкнуло на мысль о выездном пикнике. Отличная же была идея! И даже с работой удалось уладить все моменты, получить пару выходных, чтобы наконец-то сбежать вдвоем от этого мира.
-Ты невыносим, — только и произнес он, показательно закатив глаза и подхватывая часть сумок, чтобы сгрузить их в машину и помочь Лютому устроиться поудобнее. — Если честно, никогда не думал, что ты заедешь себе маленького белого плюшевого медвежонка, - он рассмеялся и прикурил, устроившись а машине. Доберман и самоед — странное сочетание, кажется даже слишком. Впрочем, иногда ему казалось, что и они с Кером слишком разные. А главное, он сам видел, что они оба очень сильно изменились: Мариус стал суше, немного похудел, в то время как Кер стал едва ли не в два раза шире по сравнению с тем, как они впервые встретились и долго не могли признаться в чувствах друг другу. Тоже боялись. А сейчас они снова вместе, и словно не было тех лет, когда они потерялись в потоке жизненной реки. — И всё-таки я стал куда более занудным, и меня волнует, не отвалится ли у меня поутру спина, и может, стоило снять нормальный дом? Или будешь отрабатывать массажем? А Лютый нас от медведей будет защищать? Ну или от енотов и бурундуков... — он рассмеялся, а потом опустил руку на его бедро. Так странно было быть рядом и нуждаться в простом телесном контакте, словно он боялся, что проснется, в любой момент откроет глаза, а все было просто сном, и Кер не вернулся к нему, а сознание просто решило причинить нестерпимую боль тем, что дало ему надежду снова на счастье? Он ведь совсем забыл, каково это, когда его встречают после работы просто для того, чтобы отвезти домой. Просто, чтобы поцеловать, чтобы обнять и дать почувствовать, что он не один. Что даже самый сложный день на работе всегда скрасится этой улыбкой. Что на него не обидятся, если он уснет после суточного дежурства, даже в момент разговора. Он всегда был спокойным, уравновешенным и уверенным в себе, он знал, что в его мире были важные вещи, которые он ценил. И среди основных и важных вещей в жизни был всего один человек, чье мнение всегда имело для него значение. Пусть он и был иногда вспыльчивым и резким, слишком самоуверенным, а после возвращения и вовсе каким-то отрешенным и непреклонным в своих суждениях, он был ему важен и дорог. Как никогда и никто в его жизни. И даже сейчас он был готов пожертвовать своим комфортом ради того, чтобы спрятаться с Кером от мира. — А что нас там ждёт? Там же какой-то водопад, да? Если честно, я так и не понял, куда мы едем, — он виновато рассмеялся, вспоминая, в каком воодушевлении звонил Керу, когда удалось выкроить пару дней подряд, чтобы вырваться из текущей рутины и, как бы ему очень хотелось, наконец — то расслабиться и осознать, что все это — не временная акция, а вполне реальная жизнь, в которой они вместе. -Хочешь кофе? Притормози на заправке, я схожу, — потому что забота и любовь — они всегда обоюдны, и давать хоть что-то, что ты можешь — это приятно.