Этот клубешник испокон веков негласно принадлежал их универу. Удобное расположение, практически на территории кампуса, и демократичные цены на алкоголь манили в основном тех, у кого с деньгами была вечная напряжёнка. Но бывало захаживали и отпрыски богатеньких родителей. Обычный такой клуб, достаточно места и столиков, танцпол правда тесноват, но так даже интереснее. Один год, то было на втором курсе, Кайл здесь подрабатывал барменом. Фееричный был год, надо сказать. Чаевые иногда выходили сочные, особенно если какой-нибудь богатенький мальчик, чей папа проплатил ему учёбу вплоть до выпуска, хотел повыёбываться перед девчонками или же друзьями. Деньги и алкашка лились рекой в такие дни, можно было неделю шиковать и даже немного скинуть на карту маме. Правда потом эти богатенькие ушлёпки блевали за углом и затем на трясущихся ногах канючили у барной стойки, чтобы им вызвали такси. И как бы Кайл их не презирал, как бы не издевался или насмехался, он всё равно был ниже. Не сказать, что жизнь была к нему жестока, нет. Но точно несправедлива.
— Нет, ну какого хуя? У одних всё, другим приходится жопы рвать, чтобы оплатить съёмную хату, где всё на ладан дышит? — жаловался он братьям-близнецам Джеку и Итану, с которыми эту самую квартиру и снимал.
— Се ля ви, — хмыкал Итан, подкидывая в руке монетку с нанесёнными на разные стороны «Да» и «Нет». — Тебе было бы скучно, Пирс. Ты бы сторчался как все эти ушлёпки и начал творить дичь. Нищета делает тебя хитрым, жестоким и беспринципным. Мы ещё всем покажем, помяни моё слово!
Одним словом, насмотрелся он достаточно всякого и разного. Сейчас, конечно, Кайл Пирс перешёл на щадящий режим: работа на полставки в кофейне, написание рефератов и курсовых для младших курсов позволяли ему безбедно существовать, но не шиковать. Через месяц можно будет уже рассылать резюме для поиска стажировки. И при должном усердии, глядишь, через пару-тройку лет начнёт что-то из себя представлять. А пока он закрыл досрочно сессию и пришёл с братьями провести этот пятничный вечер в кругу однокурсников. Иногда они захаживали в «Лабиринт» потанцевать и выпить, вспомнить старые-добрые деньки, Кайл даже мог по фану подсобить за стойкой, потому что хозяином всё ещё был Руди. Он до последнего не хотел отпускать Пирса, уговаривая остаться, обещая золотые горы. Ну ещё бы: исполнительный, смазливый, хваткий. Кайл бы и остался, но ночной режим убивал в нём всякое желание существовать днём и тем более учиться.
Да, отличные были деньки. Так думал Кайл, стоя на заднем крыльце, прикуривая сигарету. Какой-то пьяный клоун вертелся на парковке рядом с дорогой тачкой, только бубна не хватало.
— Блять, да сядь уже, заебал, — процедил Пирс, делая затяжку.
Но то, что последовало дальше, заставило Кайла в удивлении поднять брови и присмотреться. Чучело, заприметив его, начало выкрикивать какой-то бред, и он, конечно же, подошёл. В любой другой ситуации показал бы средний палец и скрылся за дверью клуба, но хотелось поближе посмотреть, что за охреневший парниша пытается его арендовать. Ну и прописать заодно, почему бы и нет. Хоть Пирс и сухощав, местами даже изящен из-за тонких костей, но в челюсть дать может. Удар поставлен, спасибо отчиму, что в своё время отвёл на бокс.
Подойдя ближе, он наконец-то смог разглядеть барагоза. Мать его, Габриэль Манн собственной персоной.
— Бля, — выругался Пирс, даже не скрывая досады от неприятного открытия. Всё равно Манн был в говно, не запомнит. А если и запомнит, то хук в челюсть быстро решит проблему.
Габриэль Манн походил на одно большое недоразумение. Для всех оставалось загадкой зачем он вообще ходит в универ. Спать на парах? Брать дурь? Так ему могут её прям на дом доставлять и в задний проход задувать через трубочку. С дружками можно и вне кампуса затусить. В общем непонятный чел с непонятным мировосприятием. Отброс по меркам Пирса. Он бы послал сразу, но что-то остановило его. Желание поиздеваться над пьяненьким богатеньким мальчиком? Или же что-то другое? Кайл глянул на валяющиеся под ногами ключи, затем на блядскую улыбку на смазливой морде, от души затянулся и сказал:
— Пятьсот. И тачка ни о чём, кстати.
