Я больше не боюсь умирать. Мне это не впервой.©

[indent] “Итак, она звалась Татьяной. Ни красотой сестры своей...”¹ Тьфу ты, господи. Не то.
[indent] Итак, они звались Миротворцами. Лютый брендинг отечественная армия стайл, в США всё и всегда такое громкое, патриотичное и неизменно благое. Откуда только скотство и низость тогда берётся? Гуантанамо, Абу-Грейб, военные преступления все эти?
[indent] Название нового бандформирования было настолько героическим и претенциозным, что пафос лился изо всех щелей, хоть на хлеб его намазывай. К слову о хлебе: Осборн взял с тарелки свой бутерброд, а точнее нечто, что по странному стечению обстоятельств гордо называлось бутербродом, а на деле представляло собой хрусткий квадратик из сухости и страданий, смазанный арахисовой пастой самых-самых почтенных лет и срока годности, о котором порядочные люди за столом не говорят. Э — этикет эпохи постапокалипсиса, версия два-четыре.
[indent] — Убери, — скривился Домино, кивнув на такой же бутерброд, принадлежавший Малышу Денни; балбес ляпнул его прямо на карту, на которой была отмечена база этих самых Миротворцев и подъездные пути к ней.
[indent] Деннис, ранее его бессменный напарник по сталкерству, а ныне — полноправный боец отряда “Семь”, возглавляемого Осборном, изнывал от скуки. Для себя Хант всё решил давным-давно, и решимость эта заключалась в намерении перестрелять нахуй всех поганых миротворцев и “засунуть им мир в их же задницы”. Он боготворил Кэтрин, как и всякий двадцатиоднолетний юнец, истекающий слюной по развратным милфам. Собственно говоря, представления Денниса о милфах ограничивались порно, которое он потреблял в каких-то совершенно конских количествах. Молодость, молодость.
[indent] — Не мельтеши, — одёрнул Домино. — Я не могу сосредоточиться.
[indent] — Да ты заебал, командир! — вспылил Хант. — “Денни, то”, “Денни, это”, “Денни, подай”, “иди нахуй, не мешай”!
[indent] Осборн выписал Малышу Денни профилактическую затрещину и до возмутительного спокойно подтвердил:
[indent] — Именно так. Иди нахуй, не мешай.
[indent] — Ну и пойду, — насупился собеседник.
[indent] — Делом займись, — наставил на путь истинный Домино. — Поедем на моей машине. Возьми химию для мытья авто, мочалки и Грега за химо. Через час мой ниссан просто обязан сиять, как солнце.
[indent] — В смысле “сиять”? Нахуя оно? Белую тачку и без того трудно прятать на местности. У нас война, не забыл?
[indent] — Голову включай. Хотя бы иногда, братан! Или она дана тебе для того, чтобы глыкать в неё забродившее пиво и только? Белая машина, прозрачные, чистые намерения — не, не запускается ассоциативный ряд? Ниссан будет вместо белого флага. Не хочу, чтобы по нам стреляли без разговоров. Выполнять!
[indent] — Понял.
[indent] Малыш Денни удалился.
[indent] К девяти утра пикап в заводском цвете alabaster white, отдраенный от крыши до самого днища, выдвинулся по направлению на юго-запад. Там, согласно сведениям разведчиков, располагалась база тех самых Миротворцев. Всякий раз, называя их миротворцами, снайпер мысленно морщился, настолько пафосно и высокопарно оно звучало. Вот Свора — есть свора. Нейминг вполне соответствовал безобразной сути почтенной публики, которая собралась здесь под одной крышей. Мразотные мразоты. Записные отбросы под соусом из злобы и предательства. Контролируемый хаос, залитый в бутылку Клейна²: смешать, но не взбалтывать (ибо рванёт и поубивает к пёсьей матери).
[indent] Вот, что такое была Свора, а что есть эти новые враги, только предстояло узнать. Осборн выехал на самоубийственное задание — любой ценой вызволить Кэтрин. Он рисковал беспрецедентно сильно, отправляясь в логово новоявленного врага собственной персоной.
[indent] Демократия бывает гладкоствольная и нарезная — это всем известно. Так вот, с дипломатией всё то же самое. Все эти сказочки про серого бычка на деле оказывались баснями о сигаретных окурках. Свобода, равенство, братство — кто это вообще придумал? Домино служил в армии, а потом в полиции, он лучше прочих понимал древний, как мир, язык — язык силы. Более того, сам на нём разговаривал.
[indent] На сей раз приходилось действовать совершенно по-другому. Враг превосходил Свору числом, что само по себе являлось скверной новостью. Всего за два месяца противник успел обосноваться на новой территории, окопаться и пустить корни. Эти твари откуда-то пригнали сельскохозяйственную технику и распахали землю, надеясь, судя по всему, заняться фермерством... а дозволения Своры не спросили! Ну не суки?
[indent] Позавчера снайпер наблюдал за осликами-огородниками лично. В перекрестье оптического прицела эти... Дыротворцы!.. выглядели более-менее приличными гуманоидами. Но пока Кэтрин находилась у них, командир, обязанный своей альфе жизнью, попросту отказывался считать новое поселение за людей. Они бесили его самим фактом своего существования. Вот буквально по умолчанию.
[indent] Злость заглушала страх. Страх — такое естественное чувство, но у Домино оно словно отключилось в одночасье. Осборн постукивал по подлокотнику в такт музыке.
[indent] Машина съехала на грунтовую дорогу, ведущую к главному входу на базу Миротворцев. Осборн обратил внимание, что земля сильно уплотнена. Настолько, что осенняя сырость была ей нипочем. Это означало, что техники у Миротворцев много, а значит, и горючки тоже. Но откуда столько? Словно черпали прямо из подземного хранилища.
[indent] — Сиди здесь. Если к вечеру не вернусь, езжай на базу и скажи, что эти черти не хотят разговаривать, — ухмыльнулся Домино. — Я достаточно миролюбиво выгляжу?
[indent] — Более чем... а где ты взял это камуфло?
[indent] — Барри выдал. Сказал, что в своей рванине я похож на white trash³ и что меня хочется добить из жалости. Ну, с богом.
[indent] Осборн выпрыгнул из машины. Понимая, что за ними наблюдают в оптические прицелы, Домино демонстративно избавился от своего девятнадцатого глока и отдал его напарнику, оставшись с ка-баром. Один хрен будут обыскивать перед тем, как привести к главному.
[indent] “Если он у них там психопат, вроде покойного дядюшки Че, конструктивного диалога не выйдет явно... Господи, до чего же я не люблю, когда меня лапают без спроса!” — Осборн зашагал к воротам.
[indent] Он преодолел расстояние выстрела пешком и явился, считай, с голыми руками, в одиночку. Малыш Денни в любом случае успеет дать по газам и смыться, если командира убьют. Успокоенный этим, снайпер представился человеку, который вышел к нему:
[indent] — Домино Осборн из Своры. Командир отряда. Проведите меня к Тристану Коулу. Нам есть, что обсудить.
[indent] Он с неприязнью, ледяной и спокойной, глянул в глаза собеседнику и отрицательно покачал головой на предложение побеседовать с самим встречающим. Миротворцы... Это же надо так обозваться!

— сноски:

¹ — цитата, А. С. Пушкин, “Евгений Онегин” (1833 г.).
² — бутылка Клейна описана в 1881 г. немецким математиком Феликсом Клейном. Она является двумерным дифференцируемым неориентируемым многообразием. Данная бутылка представляет собой замкнутое многообразие, то есть компактное многообразие без края.
³ — (англ.) буквально — “белый мусор”. Белое отребье, постоянные обитатели трейлер-парков, которые считаются очень бедными.

Полгода назад на ютубе вышел отличный клип про Страйка и его напарника — Терри даже сохранила в избранное, чтобы под вечер пересматривать, если календарь с полицейскими совсем надоест, а по пожарным она ещё не успеет соскучиться. Не все части тел в клипе, конечно, принадлежали оригинальным героям — кое-где Терри опознала торсы Тора и Звёздного Лорда, но ни идеи, ни самих героев это не портило. Может быть, даже немного украшало. Терри в принципе нравился Звёздный Лорд, но её вкусы всегда были несколько специфичны.
— Ну хоть не по памяти, —  фыркнула Терри в очередной раз и всё же открыла папочку.
В папочке были снимки, всё как Терри и думала. Не Белый дом, что само по себе было неплохо, хотя Терри и не ожидала от Делроя попыток использовать её втёмную. Делрой всегда был хорош тем, что, когда ему было что-то надо, он говорил об этом прямо.
Судя по антуражу и ряду фотографий на лестнице, семья жила в доме достаточно давно и счастливо, чисто как в каком-то ситкоме, где могли построить серию на том, что глава семейства потерял ботинок. Терри с детства в такие не верила.
И в то, что насилием можно что-то исправить, а не только породить ответное насилие, Терри не верила тоже.
— Нахожу, разумеется, — Терри едва повела плечом, выбрав для себя снимок мальчишеской спальни на втором этаже, и остальное сунула в портал. — Но, если в это вмешается власть, а не мы, станет только хуже. Мы рискуем получить военный переворот не в нашу пользу и полномасштабную Гражданскую войну, сладкий, а я пока ещё надеюсь отделаться малой кровью.
Но, стоило признать, надежда эта таяла с каждым днём. И тогда такие, как Страйк, стали бы очень нужны мутантам, потому что не на всех хватило бы белых плащей и вдохновляющих речевок. Кто-то должен был взять оружие в руки — или стать оружием, — и Терри не была уверена, что она смогла бы.
На самом деле Терри понятия не имела, что она будет делать, если её надежды не оправдаются. Выйдет она на улицы вместе со Страйком, чтобы отстаивать их общую правду, или будет одной из тех, кто встанет на сторону властей, чтобы закончить конфликт как можно быстрее и сократить количество жертв?
Хотелось бы верить, что ей не пришлось бы выбирать, потому что у неё были все шансы выбрать не так и не тех.
Не того.
— Извини за это, — Терри извинялась легко, не чувствуя, впрочем, особенной вины, потому что умение просить прощения, как и в целом вести себя прилично, было одним из первых, что ей привили в детстве.
Но ей даже в детстве не говорили, что по ней скучали, и сейчас это звучало довольно странно. Это заставляло и Терри чувствовать себя странно. Неудобно, и даже как-то неловко, и она совершенно криво улыбнулась под маской:
— Я не хотела оставлять себе шансов передумать.
Это даже было правдой. Терри не думала всерьёз, что Делрой стал бы её отговаривать — скорее всего, он уважал бы её решение, — но она сама могла бы захотеть остаться с ним и с теми, кого можно было включить в круг единомышленников.
— К тому же, — Терри вздохнула, меняя кривую улыбку на абсолютно жизнерадостную, и точно таким же жизнерадостным тоном закончила:
— Как ещё я узнала бы, что ты жить без меня не можешь?
Дату свадьбы, место для медового месяца и имена всех семерых своих будущих детей они обсудят позже. Пока их ждала семья мутантов, которую Терри собиралась выпустить в своей квартире на окраине Испании, а уже потом — передать на руки Харту с энной суммой денег. И Терри махнула рукой, открывая перед Делроем прозрачный овал портала:
— Только после тебя, сладкий.

Если смотреть на горизонт сейчас, то во тьме он кажется одним слипшимся пятном.

Небо соприкасается с бесконечной землей, * смотрит в прицел, не дышит, даже не задумывается о том, как его дыхание замирает, а сердце начинает стучать на удар медленнее. Никого нет. Все мертвое, только разрушенные постройки, призраки ушедшей жизни, напоминание о том, что они сделали.

До арабской весны здесь наверняка были домики с цветами корня марены.

После оптики * моргает, чтобы глаза снова привыкли к этой светлой, как дымка, тьме вокруг них. Он снова слышит свое дыхание, и сердце восстанавливает стук. Профессиональный рефлекс? Наверно. Он никогда не задумывался о том, какие еще рефлексы и повадки появились у него благодаря этой чужой-родной стране.

Звезды очень яркие. Звезды падают. Звезды похожи на следы холодных трассирующих пуль. * совсем мало знал о мирной жизни, и ему было странно и нелепо представлять, что когда-то он к ней вернется.

— А что с родственниками? — спрашивает он, хмыкнув на имени Джей Ло. — Нет, я вообще пацифист. Самый ярый противник убийств и войны. А тебе? — оптика выдергивает изображение из нутра ночи, * замечает что-то, похожее на стайку летучих мышей.

По правде говоря, большинство из них мало смыслило в том, какая именно война здесь происходила. Они выполняли приказы, большая часть людей, даже офицеров, не разбиралось в суннитах и шиитах или в том, чем свободная сирийская армия отличается от людей Асада.

Просто исполняли официальную ориентировку правительства, * до сих пор не знал, почему применение химического оружия было так важно для мира. Разве все здесь не сосредоточено на смерти? Права и законы ведения войны всегда казались очень большим допущением, какой-то попыткой сделать смерть гуманной, будто бы отнятие чужой жизни и земли вообще может быть гуманным при каком-либо из исходов. Да, * был большим хиппи, чем сами сраные хиппи, просто держал в руках штурмовую винтовку.

Тишина становилась бесконечной. Он слышал, как ветер сгибает сухие деревья и кусты рядом с ними. С Тео можно было и помолчать, и поговорить. Если бы * был здесь впервые после выпуска, он бы ежесекундно осматривался и крутил дулом, но он знал — чужое присутствие звучит иначе, чем ветер.

А еще знал, что не сможет убежать от смерти, какие бы марафоны он не бегал до. И Эрвин не сможет. Когда-то он найдет или билет домой в виде ампутированной ноги, или свой штык, проезд на ту сторону Стикса, несчастливую карту. Некоторые люди отсюда не стирали свою форму. Другие таскали с собой цепочки с расплющенными кусками металла, которые когда-то чуть не впились в их мозги.

Суеверность касательно смерти цвела (и иногда пахла), и у каждого были свои способы справиться с мыслью о том, что ты можешь никогда не вернуться, как только вылезаешь из брюха С-17.

— Тунайт зе мьюзик симс соу лауд, — начинает он петь шепотом, улыбаясь и смотря в прицел, — ай виш зэт ви кулд луз зис крауд. Мэйби... итс бэттер зис вэй, вид хёрт ич аза виз зе сингс вид вонт ту сэй.

Он не смотрит на Тео, но может представить себе выражение его лица в этот момент. Есть что-то почти магическое в том, чтобы знать кого-то настолько хорошо, и в каком-то смысле Тео был его личным суеверием по поводу отвода смерти, только вооруженным

У Войда дёргается кадык и капли воды стекают по шее — вынуждая замирать на месте и заставлять себя отводить глаза, чтобы не впечатать его в стенку сиюминутно.

— Покажешь мне свою комнату или здесь... позанимаемся?

Давай, дерзкий маг, суй палец волку в пасть — откусит по локоть.
Хотелось бы думать.
Но при мысли о пальцах Сэйда у себя во рту Реджинальд ощущал как мозг плавится едкой тягучей еловой смолой и весь этот жар стекает к низу живота.
Дернув уголком губ, Редж нервно кивнул вперед, на лестницу.

Точка, которую он мечтал стереть грозила наставить чернильных многоточий по всему его дому.

— Большие сиськи xxxxl и машины? А где же учебники? Чем ты тут занимаешься, м?

Ведьмак шел в самое сердце его логова, а он способен лишь жечь пристальными угольями зрачков и шагать следом.

— Если б знал, что у нас голая вечеринка — разделся бы еще на пороге. Так что, поможешь мне с последним заданием?

Новая усмешка была ответом на многочисленные фразы разной степени провокативности. Войд тянул за жилы довольно умело. В несколько быстрых шагов сократив расстояние, Реджинальд выхватил из рук Сэйда журнал, захлопнул его, бросив на письменный стол и чудом не изменился в лице, ведь между последних глянцевых страниц были заложены карандашные портреты Войда.

И это уже очень выбивалось из концепции «я просто им подрочу». Надо будет сжечь.
Рисунки, Войда или себя.

— За помощью по учебе пришел, так не отвлекайся.

В ответ на последние слова Реджинальд взял со спинки стула клетчатую рубашку и начал одеваться, глядя теперь Сэйду прямо в лицо, не мигая. Пуговица за пуговицей.
Сейчас он хотел доказать что не просто голодный глупый щенок, дорвавшийся до лакомства. Причем, доказать это в первую очередь себе. Впихнув в руки ведьмаку учебник геометрии, вытащенный откуда-то с хаотично заполненных полок над столом, вопросительно приподнял брови, скрестив руки на груди и продолжая стоять напротив кресла.
В любой непонятной ситуации скрещивай руки на груди — фирменный жест. Одновременно самоуверенная, отстраненная и закрытая поза.
Второй фирменный жест, после среднего пальца, поднятого вверх.