Он стоял так близко, что я могла разглядеть его лицо. В нашу первую встречу у меня не было на это времени. Но сейчас... Сейчас взглядом я касалась точёных линий и понимала, насколько он молод.
Возраст в нашем мире не значил ничего. Магические создания могли выглядеть молодо много веков и сохраняли при этом лик прекрасный, но во взоре всё равно читалась усталость столетий и тяжесть бытия, которое они несли.
А Владыка... Мне сложно было судить о возрасте Инфирмукса. И эти волосы, в алом беспорядке обрамляющие черты его лица. Красив. Красив и холоден одновременно, словно никто и ничего не беспокоило его. Но в тоже время во взоре мужчины я улавливала иногда что-то непонятное, словно внутри он разрывался от собственных противоречий.
Сейчас он смотрел на меня так, будто высекал лик мой мертвенно-бледный на плите мраморной.
Внезапно подумалось, что он прощается. Что он откажет и не оставит мне шанса на спасение. И я склоняю голову, бросая взгляд на Фтэльмену. В этот момент я тоже прощаюсь с ней, пытаясь взором угасающим передать все те сожаления, которые не высказала вслух.
— Ч-ч-т-т-о-о... П-р-р-о-о-с-с-тите? — он оказался внезапно ещё ближе. Невольно я начинаю заикаться, видя горящие глаза на расстоянии вытянутых рук.
Кажется странным его разговор о себе в третьем лице, будто не он о себе говорит, а кто-то посторонний. Ладонь Владыки, не дрогнувшим жестом, касается волос моих, и я почти не ощущаю это прикосновение, точно по воздуху он ей ведёт, меня не затрагивая. Голос твёрд. С нажимом оседает на слуху. Эхо его разносится в этой повисшей тишине, жаром отлетая от разогретых стен.
Это просто кровь... Кровь... Кровь...
Нет ничего способного сломать этого Владыку... Нет ничего... Сломать... Сломать... Владыку... Владыку... Владыку...
Словно поддавшись очарованию я молча стою, опустив ладони вниз. Мне не нужна больше поддержка Фтэльмены, потому что взгляд напротив удерживает не хуже любой опоры.
Поначалу мягко, словно с заботой, хвост костяной скручивается вокруг талии, а вместе с ним, тошнотой к горлу, подступает паника. Змеёю жадной она сжимается на теле моём, и я не могу пошевелиться. Взгляд, прикованный к Фтэльмене, видит улыбку играющую на её губах.
Неужели меня вновь предали? Это ли спасение?
Спирающий приступ удушья от нарастающей паники. Владыка продолжает говорить, но я не слышу ничего, кроме рёва собственных мыслей, в бессвязном потоке разрывающих мою голову. И вслед за ними приходит лёгкий укол, как если бы кожу вспарывали иглой тонкой – легко. Точно. Одним незримым движением руки.
Лучше бы я просто умерла... Умерла и не испытывала всего того, что происходит сейчас.
Ещё никогда мне не было так страшно. Так жутко и невыносимо. И страх выгоняет последние силы, которые спали во мне эту неделю. Он собирает их по закоулкам истощённого разума, впрыскивая щедрую порцию адреналина. И я начинаю понимать. Осознаю, что борюсь за жизнь до последнего цепляясь за неё. Пытаюсь спастись.
Происходящее незнакомо мне. Об этом не рассказывали дома и не пугали в детстве. И тем действия Инфирмукса, в воспалённом мозгу, становятся ещё больше жуткими.
Прямо по спине, вдоль лопаток, стекает тепло. Я знаю, что там кровь, багрянцем цветастым пачкает платье. Я не видела её. Не видела рисунка яркого, что оседал на коже, но воображение, подпитанное страхом, рисовало картины, что не предназначались для разума ослабленного.
Мне предлагали не контракт, нет. Сделку. Тёмным хвостом, как жалом, почти упираясь в хребет. Страх душит, окольцовывая не хуже тех цепей, которые стягивают собой моё тело. Я кажусь себе хрупкой... Хрупкой и беззащитной настолько, что крутани Владыка хвостом ещё, то я тут же рассыплюсь.
Я кажусь себе глупой... Глупой и непонимающей ничего. Я вновь была напугана. Напугана и застигнута врасплох. Инфирмукс словно не оставлял шанса на выбор, даже не попытавшись объяснить, что меня ждёт. Как и Фтэльмена, он не стал тратить время на пустые разговоры, просто подталкивая меня к нужному ответу.
Сама ли я пришла сюда? И мой ли это выбор? Уже не так важно, ведь боль застилает разум, срывая собой вскрик, а после тихий стон.
Он говорит... Говорит и подобно жертве я сплетаюсь с его словами, затягиваясь всем происходящим настолько, что боюсь пошевелиться.
Пальцы скребутся изнутри по кольцам хвоста. Срываются вниз и вновь начинают свой путь заново. Я не боюсь сделать ему больно. Я ничто в сравнении с этой силой, от которой дрожит не только нутро, но и стены будто сотрясаются вокруг. Страх убил весь инстинкт самосохранения и тело, поддаваясь рефлексам, пытается спастись. Я царапаю кожу на ладонях о жёсткий костяной покров, и, кажется, не собираюсь останавливаться.
А дальше, словно воплощение моих живых кошмаров, в сгущающемся воздухе, между бисером рубиновым, мелькает рука, отдалённо напоминающая собой мужскую. Я чувствую жар, но не тот, что прежде. Ощущаю ужас на лице своём. Как в отблеске расширяющихся зрачков, восстающий из глубин и нарастающий в ушах моих гулом, появляется – Он.
И я начинаю извиваться. Пытаюсь помешать заключить меня в Его объятия. Гонимая страхом и собственным ужасом я кричу, стараясь перекрыть своим срывающимся голосом этот гул.
Заря алая, языками жадными, горит на бисере зависшем подле нас. Они, как и мы, застыли во времени. Они желают прикоснуться к коже нашей, языками своими обжечь, срывая новый крик.
Мой? Наш? Чей?
Мелькает тень и взор мой, преисполненный ужаса, бросается вслед за ней. За пастью раскрытой я вижу Фтэльмену, которая прячется за укрытие. И я кричу ей, что есть мочи. Надрывно. Плюя и шипя от злости внезапно настигшей меня.
— Ах, ты, сука трусливая!! Ты знала, куда вела меня!! Знала и молчала!!! — хочется выть и кусаться. Рвать зубами плоть горячую и в приступе паники бежать.
И Он обвивается вокруг. Ещё одними путами ложась поверх меня, но не касаясь, а только скрывая от всего остального. Тяжестью свинцово-костяной сбивая моё дыхание.
Лучше бы я действительно умерла... Сердце бешено стучит в груди, выплясывая танец смерти. Скоро оно разорвёт мою грудную клетку, вырываясь наружу. Я слышу этот стук. Он надрывен. Силён. Мучительно отзывается болью при ударе о грудину.
Этот змей моя погибель? Вот как выглядит смерть моя? Неужели она настолько ужасна и страшна? И я впрямь заслужила подобное? Или же это часть, необходимая для заключения контракта? Тогда отчего так страшно мне?
Рой вопросов атакует. Они болезненно жалят, заставляя дёргаться. Я не могу успокоиться. Не могу приказать прекратить терзать себя собственными страхами. Мне остаётся только смотреть на то, как пасть клыкастая, извергая пламя яркое, мелькает передо мной.
Пепельные пряди били по лицу. Нещадно хлыстали нежную кожу щёк. Словно в вихре смерча, капли вращались по кругу, отталкиваясь друг о друга, набирая ещё большую скорость. Я не слышала ничего. Только чувствовала, как невидимый энергетический поток, созданный тем, кого Владыка именовал Эребом, мощью своей пытался вобрать в себя весь воздух вокруг.
Вобрать вокруг всё и разделить на мельчайшие составляющие. На атомы. Меня. Инфирмукса. Фтэльмену. Весь Пандемониум.
Глаза защипало. Прозрачные кристаллики слёз, в быстрых и плавных движениях, сбегали с моих ресниц и устремлялись в этот хоровод рубиновый. Они вставали в один ряд с кровью и разделяли с ними мощь, которой было окутано незначительное пространство между мной и Владыкой.
Всё вокруг смешалось. Буйство красок. Темнота. Яркие вспышки пламени. Пустота. Хвосты тёмные, да костяные. И боль, разрезающая кожу мою. Она вырывала из этого всего.
Кровавый жемчуг, россыпью алой, замерцал сотнями огней. Они так же кружились передо мной, набирая обороты. Разные и в то же время до ужаса одинаковые. Гладкие, переливающиеся в всполохах пламени. Они всё кружились. Быстрее и быстрее. Разгоняли свой бег и заставляли меня кружится вместе с ними.
Взгляд вылавливал круглые шарики и следил за ними. А потом снова. И снова. Пока меня не затошнило, а голова не пошла кругом.
Столкновение двух жемчужин и одна из них, разогнавшись, впивается в меня, продираясь вовнутрь. Я кричу. Пытаюсь сбить эту «лаву» с тела. Подобно сотням игл кровь чужая проникала в меня, срывая собой новый вскрик. Но это была мелочь, в сравнении с тем, что я ощутила в следующую секунду.
Хвост огромный, как стекло обломанное и острое, соскребал с моих костей пыль костяную. Он шкрябал на позвонках символы, буквально впечатывая их болью. Истошный вопль мой разрывал тишину. Казалось, что заживо с меня сдирают кожу, а вслед за этим ломают кости. И с каждой новой выведенной линией на хребте моём, я захлёбывалась болью. А вслед за ней, мощным потоком, что сметал собой всё вокруг, в меня полилась энергия.
Серия волн опасных стирала всё, что связывало меня с прежними силами. Они обрушивались на меня, снося прежнюю связь с древним источником. Разрывали и разрушали паутинки истощённые, ломая моё энергетическое ядро. Смывали его собой. А после воссоздавали нечто новое, выплетая из потока энергетического источник. Покрывали его пеплом прошлого и прошивали иглами раскалёнными, прочно заселяя источник внутри меня.
Жгло. Горело во мне всё – от жил трясущихся, до стянутых болью костей. Я плавилась изнутри, кровью стекая в бусы алые. Мне было больно и эта боль циркулировала по венам, подгоняемая силой из вне.
— Ж-Ж-Ж-Ж-Ж- Ё- Ё-О-О-О-О-О-Т-Т-Т-Т-Т!!!!! — дребезжащий визг, похожий на скрип битого стекла. Я кричу, выгибаясь в оковах хвоста.
Из глаз струится свет сиреневый. Казалось, что я не видела его так давно и уже успела позабыть о его существовании. Он стекал мелкими ручьями, становясь с каждой секундой всё больше. И вот магия уже струилась из глаз и рта, вырываемая вместе с криками моими.
Я упираюсь руками в цепи костяные. Пытаюсь их раздвинуть. Ломаю ногти и не чувствую боли от этого. Сдираю пальцы и тихо шиплю, цедя сквозь зубы:
— ПУСТИ. БОЛЬНО. ЖЖЁТ. — это говорила не я.
Изнутри меня вырывалось нечто. Стихией закручивая силуэт хрупкий. Сила требовала выхода. Она искала куда вырваться. Я таяла человеческим обликом, разрядами вспыхивая перед лицом Владыки и змея.
Мне было мало места. Мне было тесно. Мне нужно больше пространства.
Мне нужно больше места.
Я хотела слиться с сущностью своей. Принять в объятия природное начало. Я скучала по этой части меня. И она рвалась наружу, клубами туманными ослепляя меня и всех вокруг.
Страх растворился также внезапно, как и появился. Теперь я понимала, что это было спасение.
