justin (justinian-theophil-georg) pridd
✦ gleams of aeterna ✦

---

Старший сын Вальтера и Ангелики Придд. Граф Васспард, что должен был стать следующим Повелителем Волн и герцогом Приддом.
Но не стал. 
История этой короткой, но яркой жизни затеряна где-то между дворцовых сплетен, тишиной васспардских озер и запахом пороха. И это неудивительно, ведь ваш монсеньор сам Первый маршал Талига, а значит армия обязана была стать и вашим вторым домом - но едва не стала могилой, причем по вашему же желанию. Не случилось - Рокэ Алва спас вас, буквально заставил жить дальше, не спрашивая причин и объяснений. Очевидно, не желая слишком давить, а потом  спрашивать стало и вовсе некого.
История загадочной гибели графа Васспарда могла бы лечь в основу детективного романа  в духе Агаты Кристи, но давайте все же сделаем иначе. 

Во-первых, вы не погибаете. Серьезного ранения и помощи из вне должно быть достаточно, чтобы надолго вывести  из большой талигской игры.
Во-вторых, что касается заказчиков и исполнителей покушения - можете выбрать любую версию (в группе нашего обожаемого автора есть целое расследование). 
В-третьих, легендарная во всех смыслах картина. Нет, ее не было. Совсем не было. Слухи распускали братья Ариго с определённой целью. Зачем и почему обсудим лично.

Что касается всего остального - от влюбленности в Катари до причин попытки суицида вы вольны выбирать сами. 

Очень жду вашего появления, граф Васспард, нам есть о чем поговорить и о чем поспорить. А заодно выйти на след тех, кто затеял интриги против Приддов и Окделлов. 
Обещаю даже не сразу бросаться перчатками, но это не точно.

Послание от вашего монсеньора: "вот Ричард, вот Ирэна. Ну и, конечно, я. И мы все очень тебя ждём.
В нашей игре ты выжил, хоть и был тяжело ранен. Рокэ об этом не знает — будет интересный такой сюрприз прямо в игре. Обязательно это с тобой сыграем. Очень хотим на троих с Ричардом отыграть накал страстей и драку за папу эра: представь себе, у Рокэ с Ричардом всё и так не очень просто, а теперь добавится ещё и Джастин, которого Рокэ так и не смог забыть и до сих пор винит себя в его предполагаемой гибели.
(Я люблю вас обоих, но разве ж вам это докажешь...)
Важное: заявка не в пару, отношения у нас с тобой (впрочем, как и с Ричардом) сугубо дружеские.
Каст бодрый, пишем активно. От себя предлагаю 3-5К символов и пост примерно раз в неделю-полторы"

---

Важно! Играем АУ-версию, где Джастин Придд служил оруженосцем не у графа Рокслея, а у герцога Алвы. В остальном история таже.
Дополнительная информация: с меня пост раз в две - три недели, без птицы-тройки, в третьем лице, упоротые шутки за триста в нашей группе и, по желанию, обсасывание канона. С вас желание играть, курить ту же траву, не пропадать и пост в таком же, примерно, темпе. Можете попробовать даже доказать мне, что ваш батюшка был совсем не при чем в восстании Эгмонта. А заодно, что оруженосец из вас куда лучше меня. 

---

пример вашего поста

Каменная мостовая под копытами Соны знакома до последнего выщербленного булыжника. Толстые стены, подходящие больше для оборонительной крепости, нежели обители Создателя, всё так же мрачно опоясывают приличных размеров территорию бывшего аббатства, четыреста лет назад ставшего, с легкой руки Узурпата, школой для оруженосцев.
Лаик.

Л-а-и-к.

Одно только слово горчит на языке, царапает горло, забивается в лёгкие вместе с погустевшим, промозглым воздухом. Дику приходится даже развязать завязки плаща и расстегнуть верхние пуговицы дублета, чтобы проклятая надорская хворь не вздумала вмешаться в планы, вернувшись так не вовремя.
Или показалось?

Он слегка трогает поводья, а умница Сона сама переходит на размеренный шаг, позволяя всаднику выпрямиться в седле, медленно расправить плечи — лишь лицо остается скрыто. Кольнувшее было смятение, шевельнувшийся под рёбрами страх уступает место облегчению — дышать ничего не мешает, в груди не давит, а значит, обычную нервозность он принял за...

Но дышать всё-таки мешает. Стылое чувство опустошённости произрастает из неизбежности, поднимается от солнечного сплетения, тянется к сердцу, обвивая его тонкими жёсткими обручами, так что больно почти физически.

Ричард нервно улыбается, растирая на щеке несколько капель дождя (разумеется, это дождь), вскидывая голову к свинцово-серому небу. Позавчера вечером люди мерзавца Айнсмеллера вытащили из Данара изуродованное тленом и речными обитателями тело мужчины без головы. И хотя сам труп Дику не показали (Альдо настоял на том, что зрелище слишком шокирующее), ему вынесли знакомую рубашку чёрного шёлка, порванную именно там, куда попала шальная пуля. А затем знакомый перстень с синим сапфиром из черненого серебра.
Этого оказалось достаточно, чтобы засвидетельствовать смерть последнего Повелителя Ветра, герцога Рокэ Алвы. Его монсеньора и кровника, с которым он так и не смог объясниться до конца. Не смог рассказать, почему каждая попытка сделать как лучше, как правильнее, неизменно оборачивалась самыми худшими из последствий.
А теперь уже и не расскажешь. Некому.

- Ваша Светлость, вы за каким делом приехали? — Подслеповато щурясь, из будки охранника выходит старик в ненавистных цветах Олларов — чёрное с белым — и Дику приходится приложить все силы, чтобы подавить вспышку гнева, проглотив едкие слова про то, что бывает с недовольными да бунтующими. Потому что в таком случае цивильного коменданта столицы, герцога Окделла, тоже стоило бы вздернуть на стене дома рядом с этим самым стариком. — Сейчас в Лаике нет никого, считайте. А капитан нынешний...

- Цивильный комендант Раканы, герцог Окделл, приехал с важным поручением от Его Величества.

Лгать у него никогда не выходило. Голос неизменно фальшивил, глаза бегали, кончики ушей заливались краской, а герцог Алва лишь смеялся и, скалясь белоснежной улыбкой, советовал даже не начинать. Только под полою шляпы не видно ни лица, ни тяжёлого взгляда, а голос звучит непривычно глухо и раздражённо.

- Нет никого, Ваша Светлость. Некому вас встретить и обустроить, о чём и говорю. Капитан уехал в столицу ещё два дня назад, а обратно возвращаться ещё не изволил. Только монахи эти странные остались, да и те...

Сона, чувствуя настроение хозяина, недовольно всхрапывает, покосившись на стражника, в одно мгновение став до невозможности похожей на Моро. Только морду не вытягивает в попытке достать зубами до человеческой плоти.

- Отойдите с дороги или это будет расценено как государственная измена.

Ричард тянется к перевязи, на которой закреплено оружие, но старик успевает отскочить с несвойственной его почтенному возрасту прытью. Низко кланяется и извиняется перед комендантом Олларии («Раканы, старый ты дурак»), тут же исчезая в своей сторожке. А сам герцог Окделл без каких-либо ещё препятствий заезжает на территорию бывшего танкредианского аббатства, четыреста лет назад превращённого в школу для оруженосцев.
И как только взгляд успевает выхватить знакомую картину — просторный двор, окружённый со всех сторон низкими каменными зданиями с длинными анфиладами, переходящими в здания повыше, где находились учёбные классы унаров — сердце начинает биться чаще, а перед глазами невольно всплывают те самые восемь месяцев, проведённые здесь. Счастливые месяцы, несмотря на непрекращающиеся издевки со стороны Колиньяра и его своры. Несмотря на несправедливое отношение Арамоны и усталость до изнеможения. Несмотря на ледяную Старую галерею и ядовитых крыс.

Ричард спрыгивает со спины Соны, ведя её под узды до самой коновязи. Не обращая внимания на появившуюся словно из воздуха тщедушную фигурку монаха в сером, успокаивающе гладит по лоснящейся шее, а затем так же молча проходит мимо. Если верны их с Марселем догадки, то ещё одна реликвия Раканов — щит Лита — на самом деле спрятан вовсе не в Ноймаринен, а прямо у всех под носом. Вернее, под ногами.

Восемь месяцев прожить над святилищем Абвения, чья сила, по легендам, течёт в его крови, и ничего не понять? Это то, что никак не укладывалось в голове, хотя и куда меньше, нежели шокирующие новости о смерти герцога Алвы.

- Отойдите. — Ричард резко останавливается у входа в ту самую Старую галерею, едва не налетев сразу на пятерых монахов в сером, загородившим проход. И хотя по воспоминаниям, те не представляют какой-либо серьёзной угрозы, вредить им он всё-таки не хочет.

Ни один из серых не шевелится, никто не произносит и звука, однако Дикон кожей ощущает их предупреждение.
Да как они вообще посмели?!

Оттолкнув плечом ближайшего (бедолага отлетает так, что шлёпается на пол), он, не оглядываясь, идёт вперёд, сжимая в руке эфес шпаги. Если нападут, то сейчас, со спины.
Шаг. Второй. Третий.

Никто не пытается напасть, никто не кидает в него даже камня, и Ричард беспрепятственно попадает в знакомую до зубовного скрежета галерею — всё такую же старую, местами обвалившуюся и с огромным камином посередине. Естественно, давно нетопленным.

И что дальше?

Голые стены, холодный камень, который даже под его ладонями откликается неохотно. Ричард не чувствует в нём жизни, не чувствует вообще ничего, и это резко контрастирует с тем, что было написано в той книге из библиотеки Ворона.

Скалы внемлют своему Повелителю в Месте Силы, когда мир будет корчиться в агонии Излома. Но...

Ричард не знает, корчится ли мир, но его собственный и правда осыпается острыми осколками ещё с момента, когда в Ракану прискакал первый гонец со страшными новостями.

Надорского замка больше нет. Нет больше и герцогини Мирабеллы с девочками. Слуг, няни, капитана Рутта. Даже смешного, неказистого Баловника.

В тот момент Дикону показалось, что сама земля под ногами вздрогнула до основания, а в памяти моментально всплыли все кошмары, которые снились последние шестнадцать дней кряду.
Мучительные, наполненные стёртыми образами искажённых лиц, крови, гневом камней, шептавших слова, смысл которых никак не улавливался. И он кричал, он пытался протянуть руки, пытался схватить, поймать, спасти, но неизменно каждый раз его раздавливало под весом камней. Дробило каждую косточку, каждый сустав, и просыпался Дикон в неизменной мокрой от холодного пота сорочке, со слипшимися волосами и потрескавшимися губами, дыша как загнанная лошадь.
Был в этих снах ещё кто-то, но появлялся он в последний момент, и разглядеть образ никак не получалось, как бы сильно он не пытался.

А теперь, стоя где-то рядом с храмом Лита (над храмом Лита?), Ричард ищет не столько реликвию, сколько ответы. В Надор его не пустили под страхом... Нет, не смерти. Во дворце рядом с Её Величеством ещё оставалась Айрис, и ради неё он должен делать всё так, как велит Альдо, кошки бы побрали, Ракан.

Сестра его презирает, сестра его ненавидит. Но ради нее он должен сделать хоть что-то. Особенно теперь, когда Ворона больше нет и никто не придёт им помочь.

Ричард на секунду прикрывает глаза, а затем оборачивается, проверяя, не последовали ли монахи за ним в галерею. И только после этого вытаскивает из-за пазухи скрытый плащом свёрток.
Аккуратно разворачивает, доставая короткий меч, чей эфес украшали драгоценные и полудрагоценные камни, пару минут смотря пристально.

И что дальше?

В книге было написано, что реликвии, если они настоящие, тянет друг к другу, чтобы это ни значило. Только вот меч, опушенный на каменный пол, продолжает лежать просто мёртвой недвижимой глыбой.

Минута. Вторая.

У Ричарда начинают дрожать руки — не то от ледяного холода, проникающего даже сквозь тёплую одежду, не то от напряжения.

Пятая. Шестая.

Лёгкая вибрация зарождается где-то под ногами, где-то очень глубоко. И вибрация эта передаётся мечу, тонко зазвеневшему словно в ответ.

pacifica northwest
✦ gravity falls ✦

---

кровь — голубее некуда, денег у нортвестов снова полно, а ту историю с обманутыми лесорубами уже давно забыли, утерев кому надо слёзы долларовыми купюрами и не испытывая совершенно угрызений совести. лошадей у пасифики полная конюшня, высокомерия на пятерых и замечательное чувство стиля — всем кажется, что жизнь первой красавицы гравити фолз безупречна, но это, разумеется, не так.

почти всегда пасифика могла позволить себе почти что абсолютно всё, на деле позволяя даже больше: наряды, принцы, тренер по гольфу в багажнике, слуги, разве большая плата — этот звенящий колокольчик, чей звон почти врезался в мозг? как и в любой семье аристократов, у нортвестов в шкафах — скелеты, а в поместье — призрак, с которым она никогда бы не сумела справиться без чудака диппера с его дурацким дневником.

в шестнадцать пасифика соперничала с мейбл, не понимая, как эта выскочка вообще посмела с ней тягаться, набралась смелости спорить с отцом, несмотря на жуткий звон колокольчика — они её дрессировали как мартышку, — и бросила вызов биллу шифру, чего, последний, безусловно, не забыл. но вот пасифика его почти забыла: она выросла, получила блестящее образование и вышла замуж за того, кто больше понравился её отцу, чем ей — муж, кстати, взял фамилию нортвест и покорился жизни у жены под каблуком: пасифика не может не считаться с мнением семьи, но не считаться с собой не даёт.

сейчас ей тридцать, а её брак — одно название, но лучшие друзья пасифики — бриллианты, так что она весьма недурно живёт в гравити фолз, не замечая, как близнецы пайнс растворяются в памяти — то есть, на самом деле, только диппер. да, это происки билла шифра, и теперь пасифика уверена, что у стэнов пайнсов племянница всего одна (официантка в забегаловке, серьёзно?), и она только что вернулась в гравити фолз в компании красивой загадочной дамой, с которой точно не всё просто — на этот счёт пасифику не обмануть.

// окружение мейбл забыло про диппера, окружение диппера забыло про мейбл;
// билл шифр после курса психотерапии и он здесь совершенно ни при чём (при всём);
// пасифика красива и успешна, но явно не счастлива, как большинство сиятельных аристократок и nepobaby;
// «да, мой прапрапрадед обманщик, и что, поплачьте, если вас так это тревожит»;
// но, вообще, у пасифики много классных черт, а в нашей истории нет целиком положительных и отрицательных персонажей.

---

ждём нашу фэнси-красотку вместе с мейбл! прибегайте в лс сразу с примером любого поста.
мы над душой не стоим, но с собаками искать тоже особо не любим, поэтому ждём игрока, который не проваливается в текстуры и будет писать, в среднем, по посту в месяц. можно приносить свои хэды, сменить внешность (хотя зачем менять эстер экспозито) и веселиться вместе с нами   
графикой обеспечим: мейбл у нас мастер, я фломастер, будете ходить нарядная!

---

пример вашего поста

Духовный рост — то есть, кармическая реабилитация, — это совсем не так прекрасно, как обещают на рекламных флаерах разнообразных студий йоги, собраний групп поддержки или сект — и пойди разбери ещё, где что: на самом деле, он ещё противнее физического — реинтеграции после распада на частицы. Кто-то другой на месте Билла Шифра сказал бы, что подобного даже врагу не пожелаешь, но он же выучил, что врать, вообще-то, вроде как, нехорошо. Не понял правда, почему тогда все врут, да ещё зачастую ловко находят себе оправдание — с чего бы вдруг тогда ему нельзя так делать?

Подобные дилеммы, если честно, немного очень сильно выводили Билла из себя, поскольку мир людей всегда просто чертовски преисполнен лицемерием, но почему-то всех это устраивало, а ему приходилось делать вид, что он исправился — то есть, вообще-то говоря, играть вслепую, поскольку некоторых даже могила не исправит. Тем более, что Билл Шифр не был надломленным, зацикленным на боли или глубоко травмированным, что оправдало бы озлобленность: он просто зло по существу — против природы не попрёшь, особенно, когда не хочешь.

Но, таковы были условия сделки, а Билл оказался не в том положении, чтобы диктовать свои условия — пришлось употребить всё своё коварство, чтобы спастись из Терапризмы. А ещё, неприятно было признавать это, но Билл и правда изменился — можно сказать, что до неузнаваемости: он «открыл своё лучшее я» — другое дело, что это всё равно было его «я», а откуда бы у него взяться хорошему? Вообще, дихотомия добра и зла была свойственна, скорее, его родному двухмерному миру, тогда как здесь всё было интереснее, хотя ему и приходилось познавать всё заново.

«Ты сможешь, Треугольник!» — дурацкий мотивационный плакат со стены камеры как будто отпечатался на веке, и Билл видел его всякий раз, как закрывал свой глаз — отвратительно, но он же в самом деле смог! Да, это оказалось сложно, даже очень сложно — не потерять себя, а обрести. Сеансы «Терапевтического журнализма», «Час кукол» — у Билла и без того всегда была крайне богатая и изощрённая фантазия на пытки, но даже он был впечатлён. И тем не менее, он, вроде как, действительно нашёл себя, раз его выпустили? Да.

Осталось с этим «собой» познакомиться — пригласить на свидание, что ли.

Существование в виде треугольника — то есть, тетраэдра, — раньше его вполне устраивало, однако раз теперь он личность, то ему полагается тело, не правда ли? Билл «разрешил» себе человеческое тело: так же удобнее всего, и будет проще подобраться к Пайнсам — никто же не подумал, будто он забыл? То есть, все именно так и подумали: что он простил их и забыл о мести, но, в общем-то, держите карман шире — Билл Шифр ничего не забывает: он — зло, и память у него прекрасная. И ещё он теперь всё записывал: привычка с Терапризмы, которая даже почти не раздражала: не только у Стэнфорда Пайнса есть дневники!

Интересно, что стало бы с Диппером, если бы он наткнулся на дневник Билла Шифра? А впрочем, может, и неинтересно: мальчишка — редкостный зануда, душный адепт рациональности, так что он просто и скучно лишился бы рассудка.

Но вот его сестра — другое дело. Мейбл!

Мей-мей, Безнадёжная оптимистка, Звезда — с ней точно будет весело и увлекательно — что в этом плохого? У Билла не было чёткого плана испортить ей жизнь: чёткие планы — это уныло и только для тех, у кого нет воображения. У Мейбл Пайнс воображения в избытке, и жизнь она, похоже что, себе испортила сама. Впрочем, с ней трудно что-то утверждать наверняка: может, она мечтала работать в забегаловке? Кажется, это не престижно и даже странно — для людей ей ведь «уже» тридцать, и, кажется, к этому времени она должна была добиться большего. Но вот хотела ли? Билл — Вильгельмина: женское обличие показалось ему намного более перспективным, чем мужское, — не очень разбирался в социальных ожиданиях: в очеловечивании его успехи пока были очень скромными, он пока только понял что-то про концепцию поглощения пищи — и, в целом, пока этого вполне достаточно.

Под переливистую трель дверного колокольчика Вильгельмина зашла в забегаловку, где работала Пайнс: в это время народу здесь было немного, свободных столиков достаточно — не пришлось никого выгонять. Что, в общем-то, не помешало Билли как бы случайно сбить стопку газет со стола какого-то мужчины, который было возмутился, а потом посмотрел на неё — куда-то ниже шеи — и раздумал возмущаться: всё-таки хорошо, что Билли была женщиной.
— О, мне так жаль, — фраза-то правильная, но интонацию Билли подобрала такую, что у мужчины не было сомнений, что она совсем не сожалеет об этом недоразумении. И ладно? Кажется, когда женщина красива, она может делать, что хочет — удобно! Нужно запомнить.

Так, или всё же не очень удобно? Мужчина отложил газету и принялся докучать Мейбл тупыми вопросами, которым самое место было на кладбище идиотских подкатов, а потом вообще попытался шлёпнуть ниже спины — и шлёпнул бы, но сидевшая спиной к нему Вильгельмина ловко ухватила его за запястье, изящно поднялась и заломила ему руку за спину, коленом придавив к дивану.
— Если не можешь держать руки при себе, могу их оторвать, — и заменить котятами, да, Мейбл Пайнс? Жаль, это не считается социально приемлемым. — Проси прощения. Сейчас же! — странное социальное взаимодействие, но Билли нравилось командовать.
— П-простите, Мейбл, — морщась от боли, мужчина оставил на столе деньги — с щедрыми чаевыми, — и поспешил ретироваться из кафе под звон дверного колокольчика.
— Придурок, — бросила Вильгельмина под одобрительные кивки милых старушек из-за столика в углу: её поступок они посчитали благородным, даже не подозревая, что Биллом Шифром двигало другое чувство — собственности.

Никто не трогает его Звезду.

Bobby Singer
✦ Supernatural ✦

---

❝ Если бы вы думали головами, а не задницами, то давно бы всё поняли. ❞

Про Бобби можно писать много, а можно вообще ничего не писать. На данного старика всегда можно положиться. Он параноик, но его паранойя не раз спасала ему жизнь. Главный дядька ФБР, полиции, больниц всея охотников. Остёр на язык, хамоват, но это лишь придаёт ему ещё больше шарма.
Давай уже начистим лощёный зад Кроули, и забудем про то, что ты когда-то продал ему собственную душу?

Ну и кто ещё будет нас, идиётов поучать, а?

Ну и мемы конечно же

---

Бобби, ты тот, которого я смело могу назвать своим отцом, ты тот,  который выручит нас, двух неудачников, из любой объяснимой и не объяснимой жопы; приходи, что-нибудь да обмозгуем, поохотимся на тварей, и всё такое.

---

пример вашего поста

Сэм воспринимал каждый новый переезд как очередное захватывающее приключение. Какой ребёнок в его возрасте может похвастаться тем, что уже исколесил половину Америки? Он бывал в Индиане, Техасе и Флориде, и неважно, что каждый раз они покидали насиженное место в спешке и нигде не задерживались. Он закидывал сумку в багажник с особым удовольствием, и прыгал на переднее сиденье Импалы. Он не понимал очередное ворчание Дина, - не понимал, почему тот недоволен. Сэмюэль же ни в чём не виноват, он не сделал ничего плохого!

А ещё он не понимал, почему когда он спрашивал о маме в воздухе повисало неловкое молчание.

- Она ушла. Больше не поднимаем этот вопрос, - грубо отвечал ему брат, но маленький Сэмюэль всё равно начинал допрос при любом удобном и неудобном случае. В конце концов, Дин просто перестал ему отвечать, скрещивал руки на груди и смотрел на него исподлобья.

Вопрос про маму мучал его до сих пор, и в итоге Сэмюэль сдался, сдался, но не забыл.

Маму он помнит плохо, - помнит приятный запах от её волос, мягкие и тёплые руки, спокойный и нежный голос, который пел ему колыбельные. Лицо - не помнит, оно размыто временем, и даже когда Сэмюэль напрягает собственную память, чтобы вспомнить хотя бы цвет её глаз, - ничего не выходит.

- Дин,  - спрашивает в очередной раз Сэми, и брат заметно напрягается, готовясь к очередным глупым и каверзным вопросам, - какой она была, ну, мама?

Тот слегка выдыхает, - но остаётся в напряжении,

- Красивая. - цедит сквозь зубы.

- А ещё?

На что Дин лезет в карман дорожной сумки и достаёт слегка выцветшую чёрно-белую фотографию, вот, чёрт возьми, смотри, только отстань от меня, мелюзга!

Сэмюэль хватается за фотографию двумя руками, как за драгоценное сокровище, и внимательно её рассматривает. Даже несмотря на то, что фото чёрно-белое, женщина на нём действительно очень красивая, со светлыми волосами, и доброй улыбкой; он закрывает глаза, и представляет маму рядом, - она невысокого роста, и с голубыми глазами. Сэми очень хочется, чтобы у неё были голубые глаза, и он не знает с чем это связано.

---

Отец достаточно строг с Дином, - даёт очередные указания, и уходит, но Сэми даже не вслушивается в их "взрослый" разговор. Они остановились в каком-то дешёвом отеле в Луисвилле, Кентукки.

Сэм умеет читать, вслух, по слогам. Ему почти шесть, - а значит, что скоро он станет таким же взрослым, как его брат. Пойдёт получать новые знания, познакомится с другими детьми, он в предвкушении нового события в его жизни!

У Сэмюэля нет детских книг, и поэтому Дин его учил читать старые, замызганные в жиру мотелевские журналы. В них он не видит ничего интересного, - какие -то достаточно сухие заголовки, и много непонятных слов, значение которых Сэми не может понять.

-Ра-бо-чий фа-бри-ки Джо-зеф Уэс-бе-кер у-бил во-семь и ра-нил две-над-цать че-ло-век, пре-жде чем по-ко-нчить с со-бой на фа-бри-ке в Луи-свил-ле, штат Кен-тук-ки. - с выражением читает Сэми, и поднимает глаза на брата. - О! - радостно вскрикивает он, - мы же сейчас в Луи-свил-ле! Дин! А что значит "по-кон-чил с со-бой"?

- Рано тебе такое знать, - бурчит Дин, отбирает журнал, - И вообще спать пора, время позднее.

Сэм слегка расстроен, но повинуется, ложится в кровать в соседней комнате, и накрывается одеялом с головой.

- Спокойной ночи, Дин!

- Мгм, - выдаёт брат, и закрывает за собой дверь. Сэми слышит, как тот в соседней комнате делает телевизор громче.

Выжидает какое-то количество времени, осторожно вылезает из кровати и на цыпочках крадётся до кровати Дина. Он пару раз видел, как тот что-то прятал под подушку, - да, Сэм периодически притворялся, что спит, и возможно, что сейчас он, как Шерлок Холмс, лучший в мире детектив - папа ему про него однажды читал, раскроет секрет собаки Баскервилей.

- И вот, самый умный детектив Сэм Винчестер, оказавшись в логове Мориарти отодвигает подушку, и раскрывает своё первое дело!  - шепчет он, резко дёргает твёрдую, как камень подушку на себя и замирает от неожиданности. Там, в "потайном отделении" находится револьвер. Сэм берёт оружие, и ощущает хлад металла, вертит его в руках, - у него когда-то был такой же, только слегка поменьше, и он стрелял водой. Прицеливается в потолок, прищуривается, и ради интереса нажимает на спусковой крючок. Револьвер издает громкое "БАХ!", Сэм получает лёгкую отдачу в руку, и от неожиданности бросает оружие на пол.  Пуля вылетает из пистолета, и застревает в стене напротив, из дула выходит небольшой дымок.

Водяной пистолет таких звуков не издавал.

Сэм быстро поднимает револьвер, прячет его обратно под подушку брата, кажется она так и лежала, и быстро забирается под одеяло. Снова притворяется спящим.

Слышит быстрые шаги в сторону комнаты.

Лишь бы не заметил,
Лишь бы не заметил!

stan & ford pines
✦ gravity falls ✦

---

стэнфорд всегда блистал умом, блестяще учился и подавал надежды и должен был поступить в университет своей мечты — он поступил бы, если бы не стэнли, который сломал его изобретение. зачем? потому что не хотел, чтобы брат уезжал: в детстве они были неразлучны, постоянно что-то придумывали — поступок брата стэнфорд вполне справедливо посчитал предательством. долгие годы они прожили раздельно, и стэнфорд в это время попал в дурную компанию билла шифра (здесь хочу вайбы problematic ex'es) и заключил с ним сделку, впустив его в свой разум. он построил машину, написал три дневника, понял, что всё зашло слишком далеко и позвал стэнли, чтобы передать ему дневник, но они как обычно поссорились, и стэнфорд на тридцать лет застрял где-то между мирами, вернулся не особенно довольный.

стэнли харизматичный, предприимчивый: умом не блещет, но вот сообразительностью — однозначно, да. после ссоры с братом он был и коммивояжером, и менял личности, и проворачивал аферы. его дела были уже довольно плохи, когда ему пришла открытка стэнфорда, и стали ещё хуже, когда брат провалился в портал, и стэнли тридцать лет выдавал себя за этого брата, превратив его домик в лесу в «хижину чудес». очаровательный мошенник и прохиндей он много лет искал другие дневники, чтоб починить уже дурацкую машину и вернуть брата домой. согласился последить за племянниками и взял их на работу в хижину, что ещё значит, это незаконно? благодаря дипперу и мейбл нашёл ещё два дневника, вернул стэнфорда и продолжил с ним ссориться прямо во время сражения с биллом, потом притворился фордом и всех спас.

// прошло пятнадцать лет, стэны вернулись из плавания в гравити фолз: форд продолжил исследования, а стэн снова открыл «хижину чудес»;
// недавно к ним приехал их племянник диппер пайнс, успешный молодой учёный, который, кажется, немного тронулся умом, поскольку говорит о какой-то сестре, которой у него никогда не было;
// окружение мейбл забыло про диппера, окружение диппера забыло про мейбл;
// билл шифр после курса психотерапии и он здесь совершенно ни при чём (при всём);
// у билла много вопросов и к форду, и к стэну, и в этот раз он предстанет перед ними в очень необычном облике.

---

прибегайте в лс сразу с примером любого поста и берите понравившегося прадядю! оба по-своему колоритны и интересны, так что без дела не останетесь! мы с мейбл над душой не стоим, но с собаками искать тоже особо не любим, поэтому ждём игрока, который не проваливается в текстуры и будет писать, в среднем, по посту в месяц. можно приносить свои хэды, внешность нам с мейбл кажется идеальной, но можем обсудить, графику сделаем, хэдов отсыпем, диппера найдём, будет весело 

---

пример вашего поста

Духовный рост — то есть, кармическая реабилитация, — это совсем не так прекрасно, как обещают на рекламных флаерах разнообразных студий йоги, собраний групп поддержки или сект — и пойди разбери ещё, где что: на самом деле, он ещё противнее физического — реинтеграции после распада на частицы. Кто-то другой на месте Билла Шифра сказал бы, что подобного даже врагу не пожелаешь, но он же выучил, что врать, вообще-то, вроде как, нехорошо. Не понял правда, почему тогда все врут, да ещё зачастую ловко находят себе оправдание — с чего бы вдруг тогда ему нельзя так делать?

Подобные дилеммы, если честно, немного очень сильно выводили Билла из себя, поскольку мир людей всегда просто чертовски преисполнен лицемерием, но почему-то всех это устраивало, а ему приходилось делать вид, что он исправился — то есть, вообще-то говоря, играть вслепую, поскольку некоторых даже могила не исправит. Тем более, что Билл Шифр не был надломленным, зацикленным на боли или глубоко травмированным, что оправдало бы озлобленность: он просто зло по существу — против природы не попрёшь, особенно, когда не хочешь.

Но, таковы были условия сделки, а Билл оказался не в том положении, чтобы диктовать свои условия — пришлось употребить всё своё коварство, чтобы спастись из Терапризмы. А ещё, неприятно было признавать это, но Билл и правда изменился — можно сказать, что до неузнаваемости: он «открыл своё лучшее я» — другое дело, что это всё равно было его «я», а откуда бы у него взяться хорошему? Вообще, дихотомия добра и зла была свойственна, скорее, его родному двухмерному миру, тогда как здесь всё было интереснее, хотя ему и приходилось познавать всё заново.

«Ты сможешь, Треугольник!» — дурацкий мотивационный плакат со стены камеры как будто отпечатался на веке, и Билл видел его всякий раз, как закрывал свой глаз — отвратительно, но он же в самом деле смог! Да, это оказалось сложно, даже очень сложно — не потерять себя, а обрести. Сеансы «Терапевтического журнализма», «Час кукол» — у Билла и без того всегда была крайне богатая и изощрённая фантазия на пытки, но даже он был впечатлён. И тем не менее, он, вроде как, действительно нашёл себя, раз его выпустили? Да.

Осталось с этим «собой» познакомиться — пригласить на свидание, что ли.

Существование в виде треугольника — то есть, тетраэдра, — раньше его вполне устраивало, однако раз теперь он личность, то ему полагается тело, не правда ли? Билл «разрешил» себе человеческое тело: так же удобнее всего, и будет проще подобраться к Пайнсам — никто же не подумал, будто он забыл? То есть, все именно так и подумали: что он простил их и забыл о мести, но, в общем-то, держите карман шире — Билл Шифр ничего не забывает: он — зло, и память у него прекрасная. И ещё он теперь всё записывал: привычка с Терапризмы, которая даже почти не раздражала: не только у Стэнфорда Пайнса есть дневники!

Интересно, что стало бы с Диппером, если бы он наткнулся на дневник Билла Шифра? А впрочем, может, и неинтересно: мальчишка — редкостный зануда, душный адепт рациональности, так что он просто и скучно лишился бы рассудка.

Но вот его сестра — другое дело. Мейбл!

Мей-мей, Безнадёжная оптимистка, Звезда — с ней точно будет весело и увлекательно — что в этом плохого? У Билла не было чёткого плана испортить ей жизнь: чёткие планы — это уныло и только для тех, у кого нет воображения. У Мейбл Пайнс воображения в избытке, и жизнь она, похоже что, себе испортила сама. Впрочем, с ней трудно что-то утверждать наверняка: может, она мечтала работать в забегаловке? Кажется, это не престижно и даже странно — для людей ей ведь «уже» тридцать, и, кажется, к этому времени она должна была добиться большего. Но вот хотела ли? Билл — Вильгельмина: женское обличие показалось ему намного более перспективным, чем мужское, — не очень разбирался в социальных ожиданиях: в очеловечивании его успехи пока были очень скромными, он пока только понял что-то про концепцию поглощения пищи — и, в целом, пока этого вполне достаточно.

Под переливистую трель дверного колокольчика Вильгельмина зашла в забегаловку, где работала Пайнс: в это время народу здесь было немного, свободных столиков достаточно — не пришлось никого выгонять. Что, в общем-то, не помешало Билли как бы случайно сбить стопку газет со стола какого-то мужчины, который было возмутился, а потом посмотрел на неё — куда-то ниже шеи — и раздумал возмущаться: всё-таки хорошо, что Билли была женщиной.
— О, мне так жаль, — фраза-то правильная, но интонацию Билли подобрала такую, что у мужчины не было сомнений, что она совсем не сожалеет об этом недоразумении. И ладно? Кажется, когда женщина красива, она может делать, что хочет — удобно! Нужно запомнить.

Так, или всё же не очень удобно? Мужчина отложил газету и принялся докучать Мейбл тупыми вопросами, которым самое место было на кладбище идиотских подкатов, а потом вообще попытался шлёпнуть ниже спины — и шлёпнул бы, но сидевшая спиной к нему Вильгельмина ловко ухватила его за запястье, изящно поднялась и заломила ему руку за спину, коленом придавив к дивану.
— Если не можешь держать руки при себе, могу их оторвать, — и заменить котятами, да, Мейбл Пайнс? Жаль, это не считается социально приемлемым. — Проси прощения. Сейчас же! — странное социальное взаимодействие, но Билли нравилось командовать.
— П-простите, Мейбл, — морщась от боли, мужчина оставил на столе деньги — с щедрыми чаевыми, — и поспешил ретироваться из кафе под звон дверного колокольчика.
— Придурок, — бросила Вильгельмина под одобрительные кивки милых старушек из-за столика в углу: её поступок они посчитали благородным, даже не подозревая, что Биллом Шифром двигало другое чувство — собственности.

Никто не трогает его Звезду.

akutagawa ryuunosuke
✦ bungou stray dogs ✦

---

● У тебя за плечами трущобы и «счастливый» билет оттуда. У тебя за плечами жесткое воспитание и тренировки способности до беспамятства, потому что в мафии выживают сильные. Слабакам здесь не место.
● У тебя почти нездоровая благодарность к Дазаю. И такое же нездоровое «он меня заметит, если я стану сильнее». Я же знаю, что даже если он заметит, то не признается или же этого придется ждать очень долго.
● Ты тот, кто остается мне после ухода Дазая. Молчаливое напоминание. Но не мне исправлять его огрехи в воспитании, пусть я и пытаюсь что-то сделать, но пока хватает на то, чтобы ты не пошел его искать.
● Когда на тебя сваливается задание по поимке тигра, меня даже в Йокогаме нет, однако, я не вмешиваюсь по возвращению, предоставляю тебе с этим разбираться. Теперь ты справишься без меня. А еще я неосознанно наблюдаю эту ревность, потому что этот мальчишка добился того, чего когда-то не смог ты сам. Он добился расположения Осаму.
● Однако я лишь выполняю роль наблюдателя, не считая нужным разбирать это за тебя. Ты сам это сделаешь.
● Пора решать все самому, Рюноске.

---

я вижу этих двоих именно в плоскости «учитель и ученик». На себе я не зацикливаю, вы можете играть что угодно и с кем угодно. А еще есть Дазай, так что унижение и арбуз в комплект прилагаются, он точно захочет что-нибудь с Рюноске отыграть, бывший ученик, как-никак. Он обещает погладить по голове, за хорошее поведение, но это не точно. Что касается меня, я действительно хочу подумать на тему «а что было за четыре года?», однако решение разыгрывать это оставлю за вами, как и отношения. Все обсуждаемо. Требований немного: не пропадать молча в закат, любить персонажа, иметь желание развивать его. Мы очень ждем нашего мальчика, маячить через гостевую ♥

---

пример вашего поста

Сказать, что Чуя был зол, ничего не сказать. Даже вид за окном не помог успокоиться, пока они ехали до переулка. Всего несколько часов назад он прервал очередную попытку Дазая, а сейчас «дорогой» напарник играл в приставку, словно ничего не произошло. Но Накахара знал, что Осаму ему припомнит, что попытка провалится, поэтому молча сверлил его взглядом, будто собрался проделать в нем дыру.
— Я нормально дышу, можешь не слушать, если не хочешь, — на слова Дазая Чуя лишь фыркает. – А может это просто твоя реакция хуже стала после того, как ты решил испробовать дурацкий способ убиться? – он позволяет себе усмешку, испытывая мрачное удовлетворение от проигрыша Дазая, которая исчезает после последней фразы напарника. Эта сволочь явно издевается. Чуя не придает значение улыбке Осаму, удерживаясь, чтобы не ударить его по лицу.
«И это вместо «спасибо», чертов идиот» — эта мысль вертится в голове, но он ее не озвучивает, иначе раздражение достигнет конечной точки. С чего Мори решил, что они станут идеальными напарниками. Быть напарником человека, который всякий раз пытается покончить с собой? Что за бред. Накахара уверен, что они не сработаются хотя бы потому, что за последние несколько минут Дазай его разозлил еще больше. Будто случая утром, когда Чуя спешно приводил его в чувства, было недостаточно и нужно еще раз проехаться по нервным клеткам.
— О, извини, что спас твою жизнь, снова, — в его фразе звучат нотки сарказма, а улыбка становится натянутой, прежде чем Чуя цедит сквозь зубы. – Еще раз скажешь про это, удавлю тебя прямо здесь, в этом кресле, придурок! – он пытается успокоиться, поэтому лишь кивает, когда человек, заглянувший в фургон, напоминает про готовность.
«Конечно, мы приготовимся, только эта зараза перестанет играть на моих нервах» — размышляет Чуя. Его посещает мысль, что может быть попросить Мори о смене напарника, но есть нюанс – его прошлый рапорт выкинули в мусорку, не удосужившись даже прочесть, а на все доводы ответили, что решение не обсуждается. Так что, видимо, второй раз не стоит пытаться, хотя бы Накахара не отказался. Слова Дазая вырывают его из потока мыслей, и Чуя едва слышно выдыхает.
Главное, не начать душить его раньше времени, иначе миссия будет провалена.
— Дазай, жди сигнала и прекрати действовать мне на нервы. Понятия не имею, зачем мы здесь, может быть, Мори-сан считает, что у нас недостаточно хорошие отношения для совместной работы. Ты же постоянно ведешь себя, как придурок, — отвечает Накахара, смотря на недовольное лицо напарника, вслушиваясь в звуки за дверью фургона.

beta
✦ horizon forbidden west ✦

---

когда ты появилась в моей жизни, мы не сразу нашли общий язык, признаю.
поначалу я смотрела на тебя и думала, насколько ты сильно не похожа на элизабет собек в отличие от меня, несмотря на то, что мы с тобой носим её гены и внешность.
на первый взгляд ты тревожная, пессимистичная, склонная к паническим атакам и неуверенная в себе. мне понадобилось время, чтобы понять, почему ты такая — мы росли в разных условиях: я с детства училась выживать и охотиться, а ты сидела в четырёх стенах, окружённая искуственным интеллектом, который тебя обучал. для зенитов ты была не более, чем живая кукла, созданная и выращенная для одной цели - открыть замки альфа-протоколов нового рассвета;
но ты нашла в себе смелость сбежать от "хозяев", и в конце концов присоединиться ко мне в борьбе против них. и ты тоже человек, ты личность. у нас одни гены, один ум и одно сердце. ты моя сестра. не в привычном плане, как это принято считать, но "мать" у нас одна. и я сделаю всё, чтобы ты больше не чувствовала себя одинокой.

---

бету очень жду, как достаточно значительного для элой персонажа. у обоих никогда не было родных, но она в праве считать друг друга семьёй, потому производитель и характеристики разные, а сборка одна. без игры не оставлю, потому что во взаимоотношениях двух клонированных близнецов есть что отыграть, и им обоим есть чему поучиться друг у друга.

и вообще посмотрите, какие они милые <З

---

пример вашего поста

Прилив адреналина вспыхивает в венах, когда она понимает, что её заметили.

Не колеблясь, Элой снимает стрелу и целится в ближайшего Огненного Бурдюка. Как раз вовремя, когда тот в ответ выпускает струю горящей жидкости. Элой удаётся уклониться, но в нос всё равно ударяет легкий запах жжёных волос, кончики которых успевает лизнуть пламя.

К чёрту, не привыкать.

Бурдюк бросается на охотницу, его механические мышцы напрягаются под тяжестью бронированного тела, готового к нападению. Элой откатывается в сторону, уклоняясь от очередной атаки машины, а затем выпускает морозильную стрелу в его уязвимый мешок на спине. Стрела попадает точно в цель, замораживая и взрывая ёмкость, от чего Бурдюк издаёт вопль, прежде чем остановиться и тяжело завалиться на бок.

Один готов.

Элой натягивает тетиву и одним быстрым движением выпускает стрелу, наблюдая, как она летит к сердцуподобному ядру второго приблизившегося Бурдюка. Стрела пронзает жизненно важные органы существа, и машина с низким стуком падает, сотрясая землю под ногами Элой.

Вот и всё.

Элой вздыхает с облегчением, стоя над поверженными машинами. Ей требуется минута, чтобы отдышаться, так как сердце всё ещё бешено колотится в груди после того выброса адреналина. Затем девушка снова обращает внимание на руины, которые намеревалась обыскать ещё до того, как на неё напали.

Каждые руины, так или иначе связанные с Новым Рассветом и его участниками, были единственным способом отыскать малейшие подсказки о местонахождении копии Геи и Элой не собирается сдаваться. Не для того она потратила уже пять месяцев и готова потратить столько же, если потребуется, лишь бы дойти до цели. Не то чтобы у неё было много времени в запасе, но и особого выбора тоже нет. Больше восстановить систему терраформирования некому, кроме клона той, благодаря кому жизнь на Земле все ещё существует.

Пальцы сжимаются на мешочке, в котором бережно хранится кулон Элизабет Собек – единственная материальная вещь, связывающая Элой с этой женщиной.

— Соберись, Элой. Гея верила в тебя, ты не можешь её подвести, — привычка вести разговоры с самой с собой закрепилась за ней ещё с ранних лет за годы изолированности от других людей. Другим бы это показалось странным, но рассуждать и анализировать ситуацию вслух для Элой было неплохим способом не заострять внимания на чувстве одиночества, которое нет-нет, да тянет липкие щупальца к разуму девушки. Отвратительно.

Элой одёргивает себя и приближается к руинам, сканируя визором местность на наличие признаков жизни или активности. Слабый сигнал привлекает её внимание, и она направляется по его следу, пока не натыкается на небольшой подземный люк с голо-замком, ведущий в тускло освещённый туннель. Металл из нержавеющей стали натужно скрипит, но поддался, когда Элой поднимает тяжёлую дверь люка, чтобы посмотреть вниз. На миг она останавливается, глубоко вдыхая и раздумывая, что ждёт её внизу: очередная научная лаборатория, старинная военная база, подобие Котла или ещё что-то в этом роде?

Во всяком случае сигнал идёт изнутри туннеля, и она уверена, что это то самое место, где найдутся подсказки. Элой охватывают любопытство и предвкушение, когда она спускается в тёмный туннель с луком наготове и освещающим путь визором.

Проход ведёт глубоко под землю, от чего она чувствует изменение температуры по мере спуска. Охотница продолжает спускаться всё глубже и глубже в туннель, следуя за странным сигналом, который улавливает её прибор на виске. Обострённое чувство, что она на правильном пути, подобно глотку свежего воздуха, пока она идёт по тускло освещенному коридору. Воздух же внутри становится всё гуще и тяжелее с каждым шагом, но Элой знает, что приближается к месту назначения. Пока она продолжает, ее визор вдруг начинает шипеть, от чего сигнал то затухает, то периодически возвращается. Сердце ускоряет свой ритм в предвкушении, пока она продвигается вперёд.

Её шаги эхом отдаются от стен обшитого металлом туннеля. Сигнал постепенно становился слабее, и его труднее отслеживать, но она сохраняет концентрацию и продолжает идти по следу, крепко сжимая лук.

По мере того как сигнал становился всё более слабым и беспорядочным, чувство тревоги шевелится где-то внутри, но Элой полна решимости довести путешествие до конца. Она лишь крепче стискивает в пальцах оружие, не позволяя лёгкой тревоге перед неизведанным затуманить её разум, и двигается дальше, но за сигналом стало слишком сложно следить. И Элой мысленно молится, чтобы здесь не было чего-то, что может застопорить работу её визора.

aldo rakan
✦ gleams of aeterna ✦

---

Альдо Ракан - потомок древнейшей династии истинных правителей Золотых Земель, чье происхождение окутано тайной канона до сих пор.
Альдо Ракан даже обликом своим статным и гордым, будто те прекрасные гальтарские статуи, напоминает Абвениев, покинувших Кэртиану в незапамятные времена.
Альдо Ракан - принц без трона, ведь трон у его предков отобрали еще Круг назад так подло.

И теперь, кажется, пришло время восстановить историческую справедливость?

Есть лишь одно "но". Вы никакой не Ракан, Альдо. Раканом не был и (не)ваш далекий предок - Эрнани Последний, которого якобы убил Рамиро Предатель во время вторжения Марагонского бастарда Франциска Оллара.
Доподлинно неизвестно, в какой именно момент Раканы на троне перестали ими быть, однако истинная кровь их в Кэртиане осталась до сих пор и принадлежит она вовсе не вам, ведь в действительности вы Сэц-Придд.

Опасная правда, которая почти никому неизвестна, даже вам. Возможно, именно поэтому вы и поступали настолько отвратительно, пуская под нож своей самой сильной страсти (куда там разумным вдовам!) всех и вся, что стояли у вас на пути к заветному трону Талига. Или лучше сказать Талигойи?
Возможно, именно поэтому вы пошли на сделку с гоганами, с самого начала не намереваясь выполнять взятые на себя обязательства?
А потом хотели обречь "ваш" собственный народ на голод, утопив житницу Талига в крови и огне?

Казалось, не существовало той мерзости, на которую вы бы не пошли ради трона. Только ведь и не мне вас судить, верно? Нас обоих взрастили на ядовитых сказках о прекрасной Талигойи и избранниках богов - Раканах. Мой отец погиб ради вас и теперь я, как его сын и как Повелитель Скал, обязан сделать всё возможное, чтобы довести дело до конца, даже если придется утопить в крови весь Талиг, ведь такова воля Кэртианы.

Но знаете, Альдо. Я слишком поздно понял, что не хочу этого и за свои ошибки заплачу сполна.
А вот что будете делать вы, когда узнаете - ни Талиг, ни Кэртиана никогда вам не принадлежали?

Итак, если вы спокойно отнеслись ко всем спойлерам в заявке и даже дочитали до этого момента, продолжим.
Биография Альдо почти вся от и до взята из книгоканона, поэтому мы настаиваем на сохранении ее именно в этом виде, за исключением уже отыгранных расхождений сюжета. Однако, что касается обоснования поступков, мотивации и характера персонажи - здесь более вариативно. Можете взять более приятный сериальный вариант (хотя и там Альдо отнюдь не слепо влюбленный в Мэллит наивный герой), или  можете играть того самого беспринципного и жестокого мерзавца из книг. Выбор за вами.

Однако я предлагаю все же выйти за рамки очерченного Верой Викторовной, и сделать так, чтобы Альдо узнал правду о своем происхождении. А уж что он будет с этим делать - разочаруется во всем мире, покаявшись в грехах, или, наоборот, лишь сильнее вцепится в захваченный трон, останется на ваше усмотрение. В любом случае, приходите, вы нам нужны любым.

От Робера:
Мы оба – изгнанники, нашедшие приют в солнечном Агарисе, с той лишь поправкой, что ты родился здесь, а я оказался вынужденно, после неудачного восстания. Восстания, поднятого с целью вернуть трон Талига или Талигойи Раканам, то есть тебе.
Наша дружба пропитана знойным солнцем, вечными лишениями и одиночеством, которое ты может и не чувствуешь или не желаешь признавать.
Ты щедро делишься монетами, полученными от очередной продажи очередного фамильного украшения. Я стараюсь вложить в тебя все свои знания и умения.
Это наша отправная точка. Получится ли у меня удержать Альдо Ракана от необдуманных поступков, порой слишком сумасбродных, вредящих ему самому, прозвучит ли смертельный выстрел, нам еще предстоит узнать и отыграть.
Просто приходи!

---

дополнительная информация: с меня пост раз в две-три недели, без птицы-тройки, в третьем лице, упоротые шутки за триста в нашей группе и, по желанию, обсасывание канона. С вас желание играть, не состоять в секте свидетелей канона, не пропадать и пост в таком же, примерно, темпе.  У каста есть сюжет, есть идеи, есть адекватность, а в данный момент дописывается еще и хронология событий. Если что-то будет непонятно, всегда подскажем, расскажем.

---

пример вашего поста

Трудно сказать, о чём именно думает его собеседник. Бывший виконт Валме, ныне граф Ченизу, никакой реакции на особняк Алвы и претерпевшие в нём изменения не выказывает, но много и со вкусом говорит о ничего не значащих мелочах, довольствуясь в качестве ответной реакции короткими кивками и редкими, заданными из остатков вежливости вопросами. Конечно, и вино он выбирает (Дик почему-то не удивлён) именно «Кровь», хотя в тот скандальный вечер у Марианны виконт пил, кажется, только «Слёзы» — пока взгляды всех остальных были прикованы к игральному столу, оруженосец Первого маршала с любопытством озирался по сторонам, впервые оказавшись в подобном месте.
Каким же наивным он был тогда! И будто из другой жизни.

— Значит, вы остались довольны и кампанией, и... Фельпом. — Это должно было прозвучать презрительно или хотя бы равнодушно, ведь Алва — убийца и безбожник, а восхищаться им — значит ни в суан не ставить чужие жизни. Однако же в собственном голосе звучит такая явная зависть, что Ричард в удивлении замирает, ощущая, как начинают гореть кончики ушей от стыда. Хорошо, что окно расположено сравнительно далеко от кресла, в котором расположился граф Ченизу, да и в кабинете, несмотря на зажжённые свечи, по-прежнему сумеречно.

— Я попрошу слуг растопить камин. — Неловко вклиниваясь между одами военному гению Алвы и красотами Фельпа, Дик отходит от окна лишь затем, чтобы дёрнуть позолоченный шнур, оставшийся ещё со времён прошлого хозяина особняка.

Как он мог не знать?

О ещё одной блестящей победе Ворона, на этот раз уже морской, Ричард, разумеется, слышал, даже находясь в далёком Алвасете. Пусть за пределы огромного имения, напоминавшего скорее замок, его практически и не выпускали (можете считать это домашним арестом, Соберано распорядился), привёзший письма гонец поделился и радостными новостями, заставившими самого Дика лишь обиженно насупиться.

Это он должен был сопровождать Ворона в Фельп в качестве порученца. Это он должен был стоять на палубе корабля, глотая солёные брызги, и наблюдать за тем, как вражеский флот охватывает паника — очередная безумная выходка не просто уровняла шансы на победу, но позволила выиграть битву!
Он. Герцог Ричард Окделл, оруженосец Первого маршала.
Не Марсель Валме, который даже не эорий по крови.

— Рад слышать. — Отвечает Ричард несколько невпопад, хмуро наблюдая за слугой, что уже пару минут пытался разжечь отсыревшие поленья.

И хотя злиться на виконта так же глупо, как и обвинять Алву в том, что в тот злополучный день Ворон ворвался на чужую казнь, дав себя ранить ради этого жалкого... Фердинанда Оллара, ничего поделать с растущим раздражением Ричард не может. А потому, сжав тонкую ножку бокала — кажется, ещё немного, и хрусталь расколется надвое, — он залпом выпивает благородную «Кровь», как солдаты пьют касеру. Не чувствуя ни вкуса, ни приятной терпкости на языке. Ничего.

К тому же от фамильярного «Рокэ» его передёргивает даже явственнее, чем от мерзкой ухмыляющейся рожи Айнсмеллера. На языке вертится что-то грубое про государственных преступников и дружбы с ними фельпских послов, однако Дик сдерживается, кивнув слуге, только-только закончившему возиться с камином.

— Хотите сказать, что вы ничего не знали? — Несколько искр отделяется от весело потрескивающего огня, направляясь прямиком к спокойно сидевшему напротив Марселю, но гаснут прямо в воздухе, не долетев каких-то пару бье.

На мгновение Ричарду представляется, как искры опадают на пушистый ковёр и обитые тканью подлокотники кресла. Как пахнет палённой шерстью, как моментально поднимается огненная волна, в которой сгорает и особняк, и он сам, и эта проклятая Ракана, что удавкой затягивает вину у него на шее.
Малодушно. Трусливо.

— Его Величество Альдо Ракан будет рад это услышать. Союзники нам очень нужны. — И последнее никоим образом не относится к самому Его Величеству Альдо Ракану. — Правда, мне не совсем понятно... Какая выгода будет от этого для самого Фельпа?

Пожалуй, впервые с момента их встречи в Ружском дворце Ричард буквально впивается взглядом в чужое холёное лицо, пытаясь отыскать признаки лжи или наигранности. Но то ли граф Ченизу слишком хорошо владеет лицом, то ли и правда верит в то, что говорит... А может быть, просто сам Дикон за всё время в столице так и не научился отделять правду ото лжи, что вероятнее всего.
Впрочем, политика действительно никогда не была сильной стороной Окделлов, и то, как мерзко использовал его Штанцлер, пытаясь чужими руками сделать всю грязную работу, до сих пор заставляет сжимать кулаки в бешенстве при каждом воспоминании.
С другой стороны, вполне в духе Ворона сорваться с места, ни перед кем не отчитываясь, никого не ставя в известность, чтобы потом выкинуть нечто такое, до невозможности безумное. Достаточно вспомнить хотя бы взятие Барсовых врат.

Так что внезапное возвращение в Ракану сначала Алвы, а потом и графа Ченизу действительно может быть просто совпадением. Или планом, в который его никто, естественно, посвящать не собирается. Тем более теперь, когда эра Рокэ...

— Что?

Ричард вздрагивает от неожиданности. Пальцы, сжимающие бутылку тёмного стекла, внезапно слабеют, а часть вина разливается по поверхности столика, до странного напоминая кровь.
Такого вопроса он точно не ожидал, ведь все знают... Альдо сам объявил во всеуслышание, что благодаря герцогу Окделлу...

— Это произошло случайно. — Говорить он начинает прежде, чем успевает осознать это, однако страх вновь ошибиться и довериться не тем, не тому заставляет тщательно подбирать слова. — Его Величество переоценивает мои заслуги.

Ричард ставит бутылку обратно на стол, тянется за полным бокалом и непонимающе смотрит, как вино в нём ходит мелкой рябью, запоздало понимая, что это его руки так дрожат. А ещё, что виконту... То есть графу Ченизу всё прекрасно видно.

— Альдо... Его Величество посчитал необходимым казнить Фердинанда Оллара во избежание возможных провокаций. И хотя герцог Эпинэ был против... — В горле противно пересыхает, и пальцы будто сами собой смыкаются на ножке многострадального бокала, тянут к себе рывком лишь затем, чтобы вновь наполовину опустошить, залить стыд и страх. — Люди Айнсмеллера оцепили улицы, примыкающие к площади, не знаю, как вообще герцогу Алве удалось прорваться.

Перед глазами вновь встаёт тот день. Холодный, по-осеннему промозглый. Собравшийся на площади немногочисленный народ из добрых обывателей бывшей Олларии жадно наблюдает, как к эшафоту подводят отрекшегося от короны Фердинанда. Как дрожат обвисшие его щёки, как путаются ноги. Жалкое зрелище.

— Жалкое зрелище. — Повторяет Ричард уже вслух, внезапно для себя понимая, что становится тяжелее фокусировать взгляд на гобелене с вепрями. В голове помимо всего прочего появляется непривычная лёгкость, пока ещё совсем небольшая, да и сам Дикон понимает, что напиваться сейчас, тем более в присутствии непонятно кого, глупая затея.
Только ведь он и не хотел. Или хотел?

— Герцог Алва появился внезапно, будто призрак, и началась паника. Большая часть зевак бросилась прочь, помешав цивильникам сразу добраться до эра Рокэ, а тот, порубив нескольких, прорвался к Фердинанду Оллару... Ну, знаете, так спокойно, будто просто на прогулке...

Ричард сглатывает горечь на языке, вновь делая большой глоток. Становится полегче.

— И тогда Фердинанд Оллар освободил герцога Алву от клятвы. От всех клятв. Не понимаю... — Ричард прикусывает с досады губу. — У него действительно был шанс всё бросить и ускакать за подмогой. Или присоединиться к любой из армий, чтобы весной вернуться.

Сона под ним радостно заржала, заметив своего полубрата, этого демона в лошадином обличии. А вот он сам не заметил, в какой момент рядом с ним самим оказался проклятый Спрут.

— Кажется, Альдо тоже догадался об этом. Поэтому и отдал тот приказ. Схватить любой ценой, живым или мёртвым. А потом... — Ричард смотрит в свой пустой бокал так, словно именно в нём разгадка на давно терзавший вопрос. — Кто-то из цивильников успел направить пистолет на Алву, но сам герцог этого не видел.

Ричард досадливо морщится, пытаясь представить, что было бы, не реши он вмешаться.
Хуже? Лучше? Тоже самое?

— Я не очень метко стреляю, но с такого расстояния промахнуться было сложно. — Тёмное и красное вновь льётся в бокал, а Ричард вдруг понимает, что начав рассказывать, остановиться уже не может. — Но тут лошадь герцога Придда... Не знаю, как он это сделал, но его конь толкнул? Да, наверное, толкнул Сону как раз в тот момент, когда я нажимал на курок. Пуля попала в герцога Алву.

Испытывая непреодолимое желание подняться и пройтись по кабинету, он всё-таки передумывает, ощущая, как начинает качаться этот самый пол в этом самом кабинете.

— Я не целился в герцога Алву. Но мне всё равно никто не поверит. Как и вам, если расскажете.

Высказав, буквально выцедив никому ненужную правду, Ричард ощущает внезапное умиротворение.