✧ the magical world of j.k. rowling ✧
Marcus Flint

✧ Milo Ventimiglia ✧

* * *

В Слизерине не дружат, но иногда случается странное — игра в одной команде оставляет взаимное уважение и что-то похожее на привязанность. Вот так желание утереть нос гриффиндорской команде по квиддичу стало причиной для традиционных раз в пару месяцев посиделок за последними новостями без всех этих обычных светских экивоков. Да-да, тот самый главный красавчик факультета приходит жаловаться на злого тренера, не дающего слезть со скамейки запасных, и плохие отношения. А потом напивается до беспамятства. Наверное, наблюдать, как моя жизнь то поднимается ввысь, то рушится, было забавно.
Так забавно, что когда я разошелся с женой, спустя довольно короткое время именно с тобой её и начали видеть. Или у Эвы типаж на игроков в квиддич? В любом случае, нам есть что обсудить.
В целом не особо ограничиваем с полем деятельности, но наверняка Маркус так и остался в квиддиче, в отличие от Касса.

* * *

сыграл бы всяких флешбеков про Хогвартс, пообсуждал квиддич, поговорил по душам, обсудил бывших.
Ещё мы тут с Энид собираемся играть в околополитические сюжеты. Ты только заходи, будем называть друг друга друзьями и стараться не придушить.
Люблю шоб без лапслока (в крааайнем случае рассмотрю такой пост, вдруг всё же вкатит) и по возможности не реже раза в месяц отстреливаться, такие дела!

пример поста

Маленький отголосок ревности так и остался в её голосе — тихой, почти неразличимой ноткой, как терпкость красного вина, которое кажется мягким, пока не коснётся языка. Энид говорила те самые вещи, на которые лет пять назад Касс отреагировал бы резко, колко, с неизбежной усмешкой и уколом в ответ. Тогда он считал, что обаяние — это умение остроумно поставить кого-то на место, не теряя в обворожительности, и ничего глубже. Полгода назад — промолчал бы. Не потому что не знал бы, что сказать, а потому что не хотел тратить слова на мимолётные вещи. А сейчас... Сейчас он просто продолжал разговор и танец. Вёл её, чувствуя, как податливо волшебница двигается в такт, пользуясь последними фигурами и замедленным ритмом, чтобы продлить то, чего, возможно, очень скоро будет недоставать.
Касс всё ещё не ждал, что эта встреча не будет точкой, после которой визиты в министерство для Уоррингтона станут безынтересными, а дни Розье за тем огромным и красивым рабочим столом, безбожно заваленным бумагами — ничего не обещающими. Но сожалеть об этом он решил потом — когда снова останется один. Сейчас у него был танец. Музыка. Тепло её руки. И это предательское биение в груди, которое он всё ещё пытался списать на остаточное эхо юности.

Однако, спонтанность, приведшая их в «здесь и сейчас», постепенно переставала быть таковой. Касс не мог не вспоминать эти славные дни в Хогвартсе, где внимание младшекурсниц привлекало совсем не его умение держаться на метле, и даже не близкое знакомство с капитаном команды. Впрочем, это никогда не менялось, кроме, может быть, того момента, когда весь интерес спортивных журналов и газет привлекла травма Уоррингтона прямо посреди сезона. Занятно, что в конечном итоге именно так, через боль и невозможность продолжать карьеру в профессиональном спорте, он и начал что-то менять в своей жизни.
Сначала — привычки. Потом — людей вокруг. Потом — самого себя.
Последние изменения... скорее нравились ему, чем нет.

— Ох, милая, — его голос стал ниже, и в нём проскользнула усталая улыбка, слишком честная, чтобы её прятать. Он склонился чуть ближе к Энид, будто хотел точно убедиться: она действительно бросила ему вызов — или оставила эту реплику, как след помады на бокале, который никто не должен был заметить, но который замечают всегда.
— Ты говоришь об этом с таким азартом, будто на самом деле хочешь только одного: узнать, что именно я придумаю.
Касс медленно потянулся к бокалу. Пальцы уверенно сомкнулись на ножке — будто держал он вовсе не стекло, а чью-то тонкую, живую руку. Он пил неторопливо. Не столько пробуя вино, сколько позволяя себе время для наблюдения за реакцией
— Это... любопытная тема, — продолжил он тише. — Звучит как отличный заголовок для светской хроники, особенно что касается «неприлично красивых глаз». Но знаешь, в чём разница между нарисованным тобой образом, и тем, кто сидит здесь, напротив тебя?

Он вновь склонился ближе. Его голос стал ниже, обволакивающе интимным — словно проскальзывал под её кожу, туда, где мурашки рвались наружу. Его дыхание коснулось её уха, но губы так и не пересекли эту границу.
— Я не стану лгать. Ни тебе, ни себе.
Он выпрямился, встретившись с ней взглядом. И в этом взгляде не было угроз. Только почти невыносимая честность. Та, от которой перехватывает дыхание сильнее, чем от любого флирта.
— Я не собираюсь быть, как это зовётся, воспитанным. Не собираюсь быть удобным. И уж точно не собираюсь делать вид, будто не хочу тебя — прямо сейчас. Со всеми твоими сомнениями, вызовами и попытками удержать контроль.
Он сделал паузу — короткую, чтобы можно было успеть уловить ноту нетерпения и тяжесть, с которой следующие слова сорвались с губ, похожие одновременно на обещание и мантру:
— Но я могу подождать.
Кассиус медленно взял вилку, но прежде чем заняться своим оссобуко, позволил себе ещё одно движение: накрыл её ладонь своей, не сильно, просто чтобы почувствовать тепло её пальцев под своими.
— В конце концов, тут действительно хорошо готовят, — добавил он. И только потом, не торопясь, Касс отрезал первый кусочек мяса, погрузил его в густой соус и попробовал. Вкус был насыщенным, плотным, тёплым — именно таким, каким хотелось чувствовать жизнь в такие вечера.
Он взглянул на Энид искоса.
Как много еще ему хотелось сейчас почувствовать.

✧  honkai: star rail ✧
jing yuan

✧ original ✧

* * *

Мы оба знаем, что ты никогда не хотел провести на посту генерала Лофу Сяньчжоу всю жизнь — разве что рассчитывал покинуть его при более спокойных обстоятельствах. Перед тем, как Звёздный экспресс забрал тебя из порта, слухи ходили один другого невероятнее: поражение Марой, снятие с должности за многочисленные проступки, интриги главы Комиссии по предсказаниям... На самом деле, мне не важно, есть ли в них крупица правды; одно только твоё присутствие рядом — гораздо больший подарок, чем я смел когда-либо желать. Если у тебя за спиной остались враги, я сделаю всё, чтобы отныне они тебя не потревожили. Если ты на пороге безумия и смерти, все многочисленные связи Безымянных будут призваны на поиски решения. И даже если ты будешь так жесток, что попросишь никогда не говорить об этом, решив в одиночку нести своё бремя, я покорно отступлюсь. Есть лишь одна вещь, которую я не могу для тебя сделать: снова стать Дань Фэном.
Возможно, — всего лишь возможно, — есть шанс, что тебе понравится и Дань Хэн?

* * *

Приключения, комфортный романс/броманс, немного ситкома и немного драмы. Взболтать, но не смешивать. Инсин в прошлой жизни — не любовник, просто дружок-пирожок. Посты по 2-3к, заглавные буквы, без тройки. Отписываюсь в среднем раз в 7-10 дней, под настроение могу пообщаться в тг и покидаться мемами, но постоянно на связи не буду. Лоялен к рабочим авралам, отсутствию вдохновения и прочим атрибутам взрослой жизни, особенно если не пропадать совсем с радаров. Не требую глубокого знания китайской культуры, потому что моё собственное очень попсовое, а наши китайцы ещё и космические, но очень прошу внимательно писать имена и названия, чтобы гласные и мягкие знаки не скакали как попало. Короче, приходи, а то сижу как Чебурашка в ящике с апельсинами и пытаюсь отдаться в добрые руки :с

пример поста

С уходом Акивили серебряные рельсы, конечно, изрядно прохудились, но чтобы планета вдруг исчезла со звёздных карт — такое было впервые. Дань Хэн не поленился проверить все данные из базы экспресса, где хотя бы вскользь упоминалась эта звёздная система, включая удалённые и отредактированные файлы, но результат не изменился: планеты — скромных размеров планетоида, если точнее — как будто и вовсе никогда не существовало, хотя фактически голубой шарик висел прямо у них перед глазами.

Безымянные навсегда потеряли бы статус прямых наследников Освоения, если бы пролетели мимо такой находки, поэтому сам факт высадки даже не обсуждался — особенно после того, как сканеры показали, что поверхность планетоида пригодна для жизни. И вот на этом моменте Дань Хэну пришлось охлаждать пыл как вцепившейся в фотоаппарат Март, так и нежно обнявшего биту мусорного рыцаря: жизнь на небесном теле не самой впечатляющей категории была скорее исключением, чем закономерностью, а потому требовала особенной осторожности. Учитывая количество воды на поверхности, разумнее всего представлялось отправиться на разведку ему. Если внизу всё в порядке, Дань Хэн подаст остальным сигнал спускаться следом; но если всё-таки дойдёт до драки, одному ему будет проще.

Обида от такого решения плескалась через край, но старшие члены экипажа поддержали Дань Хэна. И не зря: едва спусковой шаттл успел войти в атмосферу, как на экране появилось сообщение от Химеко про совсем свежий углеродный след и предложение скорректировать курс. Введя новые координаты, Дань Хэн вскоре обнаружил, что на этот раз Первопроходцев действительно опередили: чей-то корабль притаился в густой зелени, которая с высоты казалась непроходимой. Корабль выглядел потрёпанным, но сравнительно целым; во всяком случае, ничего не не дымилось и не зияло развороченными внутренностями. Хороший знак, но пилоту и пассажирам всё ещё могла требоваться помощь.

Или же помощь могла потребоваться самому Дань Хэну в ближайшем будущем. При виде знакомых роз в полном цвету на обшивке корабля, гордо сияющих сквозь трещины и копоть, он почти пожалел, что не взял с собой кого-то из более общительных членов экипажа; тратить время и силы на приветственную дуэль по запутанному кодексу чести рыцарей Красоты ему совершенно не улыбалось. Но не улетать же теперь обратно; а впрочем… можно было отделаться малой кровью. Найдя в смартфоне контакт единственного рыцаря, с которым знаком лично, Дань Хэн отправил ему координаты и фото корабля.

“Это Дань Хэн со Звёздного экспресса. Я рядом с местом посадки. Всё в порядке?”.

Не факт, что корабль принадлежал Аргенти, но тот мог дать что-то полезное; имя, краткую характеристику, да хотя бы совет, как разговаривать со своими братьями по вере. Стоило только гадать кнопку “отправить”, как неподалёку раздался звук очевидно электронной природы; честно говоря, намного ближе, чем мог ожидать День Хэн, до сих пор не жаловавшийся на невнимательность. Были в этой ситуации плюсы: один из вопросов отпал сразу. Были и минусы — всё остальное.

✧ Scandinavian gods and monsters ✧
Hel

✧ sienna guillory ✧

* * *

Хель — дитя Локи и великанши Ангрборды, сестра зловещего волка Фенрира и змея Йормунганда. От матери она унаследовала величественные размеры, от отца — мрачную ироничную проницательность. С асами у неё отношения, мягко говоря, натянутые: она помнит, как Один рассудил её и братьев, и не считает это справедливым. Да и Локи... трудно назвать их связь тёплой. Он — причина её рождения и её проклятия, но не её опоры, даже когда пытается помочь и заботиться в собственной манере. Возможно, именно поэтому Хель научилась быть сама себе домом и богом.

Несмотря на изгнание в царство мёртвых, она приняла свою роль не как наказание, а как долг. Хель стала той, кто принимает всех, кого отвергли жизнь и боги. Она не богиня пиршеств, но в её владениях есть покой — забвение боли, голода и страха. Хельхейм — не Вальгалла, но те, кто сюда попадает, обретают последнюю передышку. Царство оберегают огромный пёс Гарм и мрачная стражница Модгуд. Защита — надёжная: реку Гьёлль, окаймляющую пределы её мира, не перейти ни смертным, ни богам. Единственный путь — через мост Гьялларбру, что, как звон колокола, сообщает о живых, ступивших в её земли.

Один позволил ей выходить на поверхность Мидгарда (в том числе благодаря Локи, который нашептал ему об этом как о хорошей сделке и отсрочке Рагнарёка), но часть души Хель всегда находится там, за гранью жизни.

* * *

Обещаю пытаться решать вопрос отцов и детей и как-то исправлять прошлые неловкости
Йормунганд обещает пасть порвать за семью, можно пользоваться)
В целом, угораем, пишем посты и наслаждаемся жизнью, можно в любую дичь, ты только приходи.
Люблю посты чаще раза в месяц, кстати)

пример поста

Сигюн бы сказала, что он идеально справляется. Потому что идеальная копия не вспоминает о том, что она не является оригиналом, она живёт как оригинал и верит в свою оригинальность. Это простое — но крайне сложное в исполнении — правило, которое позволяло Локи быть кем угодно и проворачивать умопомрачительные трюки. В данном случае он мог бы стать кем-то гораздо менее важным, чем Посейдон, или обойтись одним лишь внешним обликом, но это не было бы по-настоящему искусным перевоплощением. А сейчас он должен был верить, что действительно является владыкой морей, чтобы и все остальные поверили.

И, как всегда, Локи играл с этим мастерски.

Жизнь Посейдона оказалась для него не слишком уж и трудной задачей. Несколько дней он следовал этому образу, забывая о своём собственном существовании, как забывают старую маску, лежащую в углу. Надо признать, что в этом облике, обладая статусом, почитанием и древней властью, Локи чувствовал себя весьма комфортно. Пусть и не в том смысле, к которому привык. Ведь Посейдон не был озорником и насмешником, как сам Локи, — он был властелином, к которому тянулись с благоговением. Но это тоже имело свою прелесть в конечном итоге.
Погода выдалась безупречной, как будто сам Посейдон благословил вечер. Локи нёсся на мотоцикле вдоль побережья — ветер рвал волосы этого облика, а море, омывающее скалистые берега, напоминало о — временной, естественно — власти над этим элементом. Костюм, достаточно строгий, по-настоящему царский, но и вместе с тем достаточно расслаблен как минимум отсутствием галстука. Ну и со своим изъяном в виде неуместного брелока в виде сердца на ключах, что так же являлось частью роли. Каждый элемент внешности, каждая деталь до мелочей была под контролем и выполнена с любовью к искусству. И иронией над всем этим, разумеется.
Зал, сверкающий позолотой и мягким светом, полнился разговорами, смехом и непринуждённым движением гостей. Локи сделал первый шаг, как капитан ступает на палубу своего корабля, уверенно и гордо. Его походка — медленная, размеренная — была полна власти, словно он был не человеком, а самим морем. Взоры немедленно обратились к нему. Локи ощутил это почти физически: внимание смертных тянуло к нему, как приливная волна к берегу.

Он наслаждался этим. Так ведь и должно было быть.

Завладев бокалом шампанского с подноса, Локи незаметно изменил траекторию, легко обходя группы людей, как корабль огибает рифы. Его взгляд на мгновение встретился с отражением в зеркале, чтобы ещё раз оценить образ Посейдона, идеальный до мельчайших деталей. Трудно было сказать, где заканчивалась ложь и начиналась реальность. В этом и была суть игры. Настолько погрузиться в иллюзию, чтобы даже самому забыть, кто он на самом деле. И сохранять убедительность.
Он не просто флиртовал с гостями, он занимался манипуляцией, но делал это на грани фола. Чуть грубее, чем позволял себе Локи в своих обычных обличьях, но эта грубоватая манера идеально подходила для бога океанов, грозного и властного. Каждый его взгляд, каждая мимолётная улыбка была выверена, чтобы поддерживать образ. Фразы — ничего не значащие на первый взгляд — прокладывали дорогу к той, кто, по сути, была главной целью его сегодняшнего вечера.

Ох, вот и она. Гера.

Она стояла у стола с морепродуктами (удивительно на вечере, посвященном спасению морских жителей, питаться ими, но кто он такой, чтобы останавливать смертных), неподвижная, как статуя из белого мрамора. В её образе не было ничего лишнего — лишь безупречная геометрия и воплощённая холодная красота. Её взгляд неуловимо следил за происходящим, и Локи ощутил его, даже не встречаясь глазами. Гера не могла отвести от него (ну не его самого, конечно) своего внимания, пусть и пыталась это скрыть.
Сложные отношения между Посейдоном и Герой успели стать интересной легендой. И хотя её лицо оставалось непроницаемым, Локи, привыкший к тому, чтобы читать истинные эмоции, видел то, что скрывалось за этой маской. Гера была вулканом под слоем ледяной корки. Она могла бы презирать Посейдона, но в её взгляде тлела страсть — скрытая и подавленная, но всё же настоящая.
Локи подошёл ближе, медленно, почти небрежно, но с такой уверенностью, что никто и не подумал бы о его сомнениях. Он чувствовал эту силу. В этом образе у него не было необходимости шутить или ёрничать. Боги древнего мира любили власть и силу, и Посейдон был её воплощением.

Когда он наконец остановился перед ней, тишина словно на мгновение поглотила шум зала. Мир вокруг перестал существовать, оставаясь лишь для них двоих. Властным движением он наклонился ближе, и его голос прозвучал глубоко и почти нежно, как шёпот прибоя:
— Гера.
Одно её имя прозвучало как вызов. Но он не остановился на этом, а слегка наклонился, и теперь их лица разделяли считаные дюймы. Локи ощутил дыхание богини на своей коже, а вместе с ним — силу, мощь, напряжение. В этот момент его собственная иллюзия была настолько совершенна, что даже он забыл, кто он на самом деле. Был ли он всё ещё Локи? Или всё же Посейдоном, который мог сдвигать моря и вызывать штормы?
Это он собирался понять по ответу Геры.