✧ asoiaf ✧
Daemon II Blackfyre

✧ Jamie Campbell Bower or Lucky Blue Smith or Alex Pettyfer or your choice ✧

* * *

Третий из отпрысков Дэймона Блэкфайра, прозванного Чёрным Драконом. Старшие братья, близнецы Эйгон и Эймон, погибли на Краснотравном поле, остальных детей успел вывести в Вольные города Эйгор Риверс. Сын Черного Дракона был хорош собой, как и у всех Таргариенов глаза его были фиолетовыми, а волосы, которые доходили до плеч, – серебристыми с золотом. Юноша отличался «любовью к музыке и красивым вещам», из-за чего в глазах своего опекуна Эйгора казался беспечным мечтателем.

“Вы удивитесь, но очень многие лорды хотят, чтобы король у них был храбрый да безмозглый. Этот им в самый раз: молод, красив и в седле сидит как влитой.”

В Тироше Деймон увидел пророческий сон – в Белых Стенах, родовом замке Баттервеллов, проклюнется дракон. Он был уверен, что его следует понимать буквально —нет доказательства его прав на престол более убедительного, чем живой дракон. Лорд Гормон Пик, сторонник Блэкфайров, каким-то образом узнал об этом и убедил Дэймона пересечь Узкое море, дабы вступить в борьбу за Железный Трон. Предлогом для того, чтобы собрать лордов, которые поддержат претендента, был свадебный турнир, а призом было драконье яйцо. Согласно плану Гормона, Блэкфайр должен выиграть турнир, заполучив драконье яйцо, после чего объявить себя королём Дэймоном II и поднять восстание в центре Вестероса. Момент для мятежа был выбран удачно — после поражения Первого восстания Блэкфайра многие лорды, поддержавшие претендента, были вынуждены отправить в Королевскую Гавань заложников, но в ходе Великого весеннего поветрия (эпидемии чумы) большинство заложников скончалось, так что руки лордов, готовых поддержать восстание, были развязаны. Эйгор Риверс, впрочем, был невысокого мнения о плане Пика и не доверял снам Дэймона, а потому не отдал юноше фамильный клинок Блэкфайров, Чёрное Пламя. Стоит отметить, что Риверс считал более подходящим претендентом Хейгона, который не витал в облаках, был собран, да и ложе делил с девицами, а не с молодыми людьми, коих предпочитал Дэймон. Его беспечность и в самом деле потрясает. Дэймон выкрасил волосы в черный цвет для путешествия по Вестеросу и назвался Джоном Скрипачом, межевым рыцарем, в остальном же словно и не стремился скрыть свою царственную особу.

“Мне это приснилось. Этот бледно-белый замок, ты, дракон, вырывающийся из яйца, — все это мне снилось, как когда-то снилось, что мои братья лежат мертвыми. Им было двенадцать, а мне только семь, поэтому они посмеялись надо мной и умерли. Мне уже двадцать два года, и я доверяю своим снам.”

Турнир поначалу шёл по плану, пока не выяснилось, что побеждённые Дэймоном рыцари, были подкуплены Гормоном Пиком. Он хотел обеспечить претенденту победу любой ценой, вот и подстраховался. Как только правда вышла наружу, оскорблённый Блэкфайр бросает рыцарю, раскрывшему махинации лорда Пика:

“Я сражусь с тобой, с трусливым Эйрисом, или с любым бойцом, которого тебе будет угодно назвать.”

Увы, в первом же раунде соперник Дэймона выбивает его из седла турнирным копьем. Юноша падает в грязь и получает презрительное прозвище «Бурый дракон». Почти сразу же явившимся королевским войскам под командованием десницы Бриндена Риверса, Дэймон заявляет:

“— Нас не сломить. Наше дело правое. Мы прорубим себе дорогу сквозь их ряды и пойдём на Королевскую Гавань! Трубите, трубы! — лорды, рыцари и латники, перешептываясь за его спиной, потихоньку уходили к конюшням, к калитке или в укромные места, где надеялись отсидеться. Когда Деймон поднял над головой меч, всем стало ясно, что это вовсе не Черное Пламя. — Здесь будет новое Краснотравное поле, — посулил он.
— Не пошел бы ты, пиликалка, — ответил на это седовласый оруженосец. — Я хочу пожить ещё малость.”

Захватив Дэймона, Десница короля Бринден Риверс не казнил его: Блэкфайра держали в Красном замке заложником, дабы мятежники не короновали Хейгона и не выступили с очередным восстанием.

* * *

Дэймон, конечно, мог скончаться несколько лет спустя, как сказано в каноне, а мог на пару со своей прекрасной тётушкой убедить всех в своей безвременной кончине. Леди Шира могла не только яд изготовить (который способен погрузить в глубокий сон, а не отправить к Неведомому), но также убедить юношу жить своей жизнью и на трон не претендовать.  Хочется простого человеческого – медленно и со вкусом побеседовать на философские темы, поучить племянника уму разуму рассказами об игре престолов, повспоминать с ним погибшего отца – Дэймона I Блэкфайра и посплетничать о младших братьях да сестрицах.

пример поста

Шира распахивает разномастные глаза и, оттолкнувшись от бортиков, поднимается из наполненной кровью ванной. Её брат наконец-то вернулся, им многое предстоит обсудить и ещё больше предпринять. А для этого она должна услышать обо всех событиях от самого Бриндена, без подробностей строить планы не имеет смысла. Она была такой с самого детства: пока в сердце разгоралась жажда к знаниям, в разуме обживалась холодная рассудительность, которую юная леди проявляла во всём. Дочь Серении тщательно и щепетильно подбирала каждую мелочь, прочим казавшуюся незначительной. Шира убедилась в важности деталей и уделяла оным пристальное внимание: наряды, слова, жесты, улыбки, украшения, любовники, книги для личной библиотеки, темы для разговоров не подбирались ею случайно, всё служило определённой цели. Подобно всем Таргариенам, она предпочитала творить свою историю самостоятельно, не полагаясь на милость богов и людей. Шира – тоже дракон, только ледяной, считавшийся легендой. Говорят, будто прекрасные и загадочные ожившие ледяные изваяния изрыгают холод, способный в одно мгновение заморозить человека, а встретить этих мифических существ с бледно-голубыми кристаллами вместо глаз и полупрозрачными крыльями, сквозь которые видно луну и звёзды, можно лишь в Белой пустоши, среди льдов Студёного моря. Умирая, они истаивают, а вода вновь возвращается в море, гонимая колючим морским ветром – там она и останется, среди холодной тьмы, льдов и яростных бурь… Пока однажды вновь не станет частью уже другого ледяного дракона.
—Идите, — отсылает она служанок. Пусть они покорно расчесывают её волосы пока те не засияют, словно расплавленное серебро, и натирают её тело ароматным маслом жасмина, свою госпожу девицы страшатся. Это, впрочем, Ширу не трогает – они полезны и распускают по Королевской Гавани нужные ей слухи. Дочь Серении из Лисса рождает о себе легенды, которые останутся в веках: ей нет дела до способов, к которым для этого приходится прибегать. Истина же навсегда затеряется, но горевать о ней никто не будет, ведь она давно уже никому не нужна (да и вряд ли была нужна хоть когда-нибудь).
Леди Морская Звезда бросила взгляд на свое отражение в зеркале, в очередной раз убеждаясь в своей схожести с матерью. Девушка унаследовала не только её красоту, но и тёмный дар колдовства. В Древней Валирии магия считалась обычным делом, но в Вестеросе всё было иначе, ибо здесь чародеев боятся, если те, конечно, не предстают перед честным народом безобидными фокусниками. Впрочем, когда поползли слухи о том, что Шира балуется тёмными искусствами, придворных это только раззадорило, подогрев интерес к дочери Эйгона, прозванного Недостойным. Некоторые лорды, обедневшие и искавшие расположения королевской семьи, отваживались сравнивать Морскую Звезду с Её Величеством Висеньей, также варившей яды и способной плести чары. Подобную грубую лесть пришлось обрубить на корню –Шира не желала быть чьей-то тенью, пусть даже тенью той, что завоевала Вестерос и стала править Империей бок о бок со своим мужем и братом. Она оставит свой след в истории без помощи старшей сестры и супруги Эйгона Завоевателя, ведь она ничем не менее избрана. Младшая из дочерей прозванного Недостойным короля могла бы не увидеть мир, не согласись Серения из Лисса обменять свою жизнь на жизнь ребёнка. В роскошных покоях последней фаворитки Его Величества творилась магия и плясали демоны – Шира вышла из чрева матери в крови и с десятых именин пор купается в ней каждую новую луну. Когда лиссенийскую дворянку забрал Неведомый, отец распорядился объявить о кончине своей возлюбленной из-за тяжёлых родов, и лишь неотлучно находившаяся при своей госпоже повитуха знала, что произошло в тот день на самом деле. Когда пришло время она посвятила девочку в тайну её рождения, уверяя, что  её матушка взяла со старухи слово спасти ребёнка во чреве, о ней же самой не думать.
«Леди Серения знала, что умрёт, и готовилась отдать свою жизнь за твою».
Готовила ли она для дочери иную судьбу, чем эта? Не важно. Важно лишь, что Морская Звезда, облаченная в шелковое серебристом платье, украшенное мирийским кружевом, спускается в Богорощу Красного Замка, где находит созерцавшего чарддрев Бриндена. Шёпот ветра, в котором ей мерещится чей-то голос, заставляет бросить короткий взгляд из-под ресниц, отыскивая источник звука, но вокруг никого – лишь она и её Кровавый Ворон. Леди Шира порой слышит едва различимый невнятный шелест словно бы от опадающих листьев, но длится оный лишь мгновение, и задуматься над его происхождением она не успевает. Что ей один миг, когда вокруг творится история, о которой будут вспоминать потомки столетия спустя?
—Ты вернулся, Бринден, — так приветствует прекраснейшая женщина эпохи своего единокровного брата, которому суждено стать легендой.