[indent]Конские копыта с остервенением врезались в грязь, пока ведомое вооруженным всадником животное мчалось в гущу событий. Еще мгновение - и меч-спата вошел в глазницу. Обоюдоострое лезвие повернулось в людской плоти, прежде чем с едва различимым в звенящей суматохе боя чавканьем выскользнуть наружу. Длиннобородый варвар мешком осел на землю, судорожно отплевываясь алой жидкостью, выходящей изо рта с последними оставшимися в легких пузырьками воздуха. Облаченный в тяжелую броню византийского протостата мужчина соскочил с лошади, переступил упавший щит с рисунком ветвистого древа и озлобленного кабана, и двинулся вглубь разномастной толпы, больше напоминавшей беспорядочную кашу из мяса и стали, чем эталонное мифическое сражение, - непривычный сюжет для храмовых фресок. С каждым его шагом воздух будто становился холоднее, руки неприятеля начинали дрожать в самый ответственный момент, человеческое сердцебиение учащалось, а паника смыкала свои невидимые руки на горле. Рядом со шлемом просвистело копье, опрометчиво пущенное то ли лангобардом, то ли ругом. Фобос ухмыльнулся. Не попал, homullus. Второй попытки уже не будет.
[indent]
Битва вышла на славу: поистине выматывающая, после которой многие едва дойдя до палаток падают почти замертво, проваливаясь в глубокий сон. Страх же напротив сегодня получил несравненный заряд бодрости и пребывал в прекрасном настроении, "наевшись" вдоволь и размяв затекшие мышцы. С золотыми временами, разумеется, не сравнится, но в эпоху, когда твоя главная "кормушка" выбирает между арианством, никейцами и христианством, и напрочь забыла истинных идолов - приходится довольствоваться и этим. Как же раньше было просто - "ешь, молись, люби выбранного бога". Теперь же людишки приняли какие-то заповеди и предпочитали страдать во имя святош-шарлатанов по типу Маркиана и Луции, тем самым обрекая силы олимпийцев (и не только их) на неминуемое истончение. И кому от этого польза?
Фобос прогуливался по восточной части разбитого воинского лагеря, где гордо развивался сицилийский трискелион на штандарте легиона. Из палатки, стоявшей на возвышении, раздавалась громовая недовольная речь.
- Skata! Неужто боги отвернулись от нас. Алипий, принеси мне вино, ритуальный кинжал и приведи пленника, - заинтригованный Страх приблизился, желая расслышать, о чем говорят мужчины. - Нам нужно задобрить Марса-победителя, - заявил зычный голос, а затем раздался еще один - куда тише и с более роболепными интонациями. Разобрать, что именно ответил собеседник было затруднительно, но по-видимому тот испугался столь еретически направленной тирады. Занятно и смело. Насколько Фобос помнил, именно это жертвоприношение отличалось буйством красок и далеко не каждый последователь в Скифии и Спарте готов был так порадовать его благородного отца. Обычно ограничивались зарезанной в честь Ареса лошадью или осликом. Для выбранного же обряда головы плененных врагов окропляли вином, затем жертвы закалывались над сосудом и медленно истекали кровью, а когда ритуальная амфора достаточно наполнялась, им отрубали правые плечи с руками и бросали конечности в воздух. Празднично, не правда ли? Даже интересно, что бы на это сказали щепетильные византийцы или наемный отряд остготов, стоящий лагерем в стороне.
- Плевать мне, что подумают!
О, да он мысли умеет читать?
- Солдат! - сын Марса снял с себя шлем и окликнул сидящего рядом с палаткой воина, - Кому принадлежит формирование?
- Квинту Марцию! - помедлив отчеканил он. Сам род был патрицианским: известные консулы, легаты, преторы сразу приходили на ум. Да и к тому же родовое имя показалось богу смутно знакомым. Хотя многие славные семьи уже отринули олимпийцев, судя по подслушанному разговору, Квинт свои корни не забыл и готов был служить богу войны и его свите. Так почему мольбы и воззвания не доходили до адресата?
- Сообщи ему, что стратиг Павор Сервиний просит аудиенции, - пора лично познакомиться с тобой, Квинт из рода Марциев - свой среди чужих, чужой среди своих.
[indent]
Who are you, the proud lord said, that I must bow so low?
Расположившись на мягком диване, обитым красным бархатом, гость медленно отпил из кубка вино, осматривая помещение хозяйской виллы. Полис Сиракузы претерпел существенные изменения за последние века. Разорение вандалами и оккупация территорий остготами привела всю Сицилию к бедности и запустению, а возвращение ромеев во главе с Велизарием в 535 году не вернуло острову и торговому городу былой славы. Византийцы насадили новых правил, например носить трусы под туникой (что у порядочных граждан времен Империи считалось варварской привычкой); латинский язык начал постепенно вытесняться греческим; да к тому же "обновленные римляне" понатыкали аж шесть монастырей по всему острову, желая сделать из Сицилии новый центр христианской веры.
Да, несомненно, и город и люди в нем проживающие преобразились. А вот дом Марциев, в котором Фобосу довелось нынче очутится, словно доисторическая муха в янтаре, застыл во времени.
- Благодарю вас за гостеприимство. Еда выше всяких похвал, а вино слаще амброзии, - одарил дежурными комплиментами хозяйку Фобос, представившийся тем же именем, что и когда-то ее мужу. Впрочем, человеческие яства и питье богу - как уже упомянутые трусы патрицию: в целом не особо то и нужны. Еще до ужина Павор в качестве основного предлога для визита и по соображениям совести (хотя вопрос, есть ли у бессмертных вообще совесть, - довольно спорный) передал письма семье Марциев от главы рода, который по прямому распоряжению византийского наместника в Сицилии, остался на Аппенинском полуострове для предотвращения опасности дальнейшей экспансии Лангобардского королевства на юг и охраны прибрежных городов, все еще принадлежавших ромеям. Но на самом деле истинная цель посещения Сиракуз крылась совсем в другом. А точнее в другой - горделивой, зазнавшейся, игравшей с огнем и грозившей повторить судьбу Икара, глупой и самонадеянной.
- Salve, Флавия, дочь Квинта, - произнес Фобос, встав и вежливо склонив голову при виде вошедшей юной особы.
In a coat of gold or a coat of red, a lion still has claws
